Когда у нас что-нибудь ломалось – утюг, электрическая плитка или что-то еще, мама доставала из ящика инструменты, находила повреждение и чинила. Еду мы готовили на электрической плитке, стоявшей на письменном столе в большой комнате, или керосинке, располагавшейся в туалете. В плитке часто перегорали спирали, и тогда мама, вооружившись плоскогубцами и ножницами по металлу, вырезала небольшую полоску из алюминиевой пластинки, сгибала её плоскогубцами, вставляла в сгиб соединенные вместе концы перегоревшей спирали и обкручивала конец пластинки вокруг зажатого места. Забавно, что некоторые наши соседи-мужчины, вроде Павла Абрамовича Вышкинда, нередко несли свои поломанные утюги или плитки маме с просьбой посмотреть их и, если можно, починить, что мама всегда с готовностью делала.

После окончания войны наши квартиры нуждались в ремонте: потолки закоптились, краска на стенах облупилась, полы рассохлись, и краска на них стерлась. Люди позажиточнее стали приглашать мастеров для ремонта, у нас же денег на это не было, но и жить дальше в таких неприглядных условиях было невозможно. Мама купила на рынке две кисти – одну для побелки и покраски стен, другую для окрашивания масляной краской пола, и мы начали наш бесконечный ремонт. Сначала мама купила книжку «Сделай сам. Тысяча советов». Мы стали штудировать нужные нам разделы, потом приобрели медный купорос, мел, клей, красители для стен, шпатель и еще какие-то простенькие подручные инструменты. Первым делом мы научились размывать старую побелку на стенах и потолке, купоросить, потом белить. Надо было так вести кисть, чтобы побелка или краска не текла, чтобы стежок за стежком ложились ровными и прямыми. Поначалу всё нам казалось ужасным, но мама повторяла старую истину «храбрость города берет», и, в конце концов, мы научились справляться, в общем-то, с нехитрыми проблемами косметических ремонтов. А потом пошли дела посерьезнее.

Когда потолки и стены заблестели, в глаза стали бросаться ужасные почерневшие провода электрической проводки, которые были надеты на белые фарфоровые держалки (их называли роликами), привернутые шурупами к потолкам и стенам. Мы решили спрятать всю электрическую проводку внутрь штукатурки. Мы стали прорезать ниши в стенной и потолочной штукатурке, запрятывать провода в требуемую ГОСТом изоляцию, а потом все провода углублять в ниши и замазывать их алебастровым раствором. Мама очень аккуратно затирала старые и новые места, так что, когда мы покрасили стены и потолки заново, все поверхности стали ровными и гладкими, и наши варварские усилия по прорезке штукатурки скрылись полностью. После этого многие наши соседи решили проделать то же самое в своих квартирах, но уже руками мастеров, потратив на это большие деньги.

Эти уроки «рукоделия» очень пригодились мне в дальнейшей жизни. Когда мы с женой оказались уволенными с работы за мои усилия по защите прав человека в СССР, я стал зарабатывать на жизнь ремонтом квартир и приносил домой больше денег, чем была моя зарплата даже в годы, когда я был заместителем директора академического института. Когда мы оказались в Америке и купили сначала дом в Коламбусе, а потом в пригороде Вашингтона, то многие, даже очень капитальные вещи, вроде переноса стен, укладки паркета или плитки, строительства бетонных стен вокруг бассейна, мы делали своими руками, экономя огромные средства. И я часто вспоминал в связи с этим маму, научившую меня «ремонтам», привившую с детства уверенность в том, что, почитав книжки и узнав хитрости любого мастерства, можно и самому справляться с трудностями.