– И главное, – добавил он, – ни в коем случае не оставайтесь наедине с кавалером. Ни в саду, ни в библиотеке, ни даже в холле. Это недопустимо.

– Даже если он просто хочет показать картину? – спросила его недоуменно. Я ещё не была представлена в свете, но при этом в нашем доме всегда раньше были гости. И я могла общаться с любым из них без всяких ограничений.

– Особенно, если он хочет показать картину, – немного резко ответил он без тени улыбки.

– Благодарю за наставления, капитан, – сказала я, стараясь скрыть смущение. – Я сделаю всё, как вы говорите.

– Хорошо, – кивнул он, вставая. – Значит, мы готовы. Я заеду за вами вечером в день перед балом.

И, не дав мне времени спросить что-либо ещё, он поклонился и ушёл.

Когда дверь закрылась, миссис Торнтон произнесла:

– Он очень заботится о вас, моя дорогая. Хотя и говорит как офицер. Сухо и не очень любезно. Не удивительно, что капитан всё ещё не женат – не всякая женщина выдержит такой суровый нрав.

– Да, – согласилась я, глядя в огонь. – Слишком заботится, чтобы позволить себе быть мягким.

Но внутри я чувствовала странное волнение. Первый бал. Первая встреча с обществом. И первый шаг в новую жизнь.

Я сидела в карете, держась за край сиденья так крепко, что пальцы побелели. Платье из светло-серого шёлка, заказанное у мадам Лежен, струилось вокруг меня мягкими складками, а белое кружево на рукавах щекотало запястья. Волосы были уложены с помощью миссис Торнтон так строго, что казалось – ещё чуть-чуть, и они вовсе не смогут шевельнуться. Я была похожа на настоящую столичную леди. Мой образ был всё ещё связан с трауром, но при этом он был красивым, и по принятой здесь моде.

– Не волнуйтесь, моя дорогая, – сказала миссис Торнтон, взяв мою руку в свою. – Вы будете великолепны.

Капитан Хардфорд сидел напротив, спокойно смотря в окно экипажа. Как всегда, невозмутимый и спокойный, как корабль в океане. Он даже не посмотрел на меня, когда я поправляла перчатки пятый раз за минуту. Но я знала – он всё видел. И всё понимал.

Когда мы подъехали к дому леди Кармайкл, меня охватила тихая паника. Перед нами открывался вид на широкий вход, украшенный цветами. Его освещали сотни фонарей! Из открытых окон лилась музыка – звуки скрипок и фортепиано, такие живые, что сердце сразу забилось быстрее.

Капитан помог мне выйти из кареты, и в тот момент, когда по этикету наши ладони должны были разъединиться, его пальцы на миг задержались на моей руке. Я испуганно посмотрела на мужчину, а он кивнул с поддерживающей улыбкой.

– Дышите спокойно, – сказал он тихо, почти шёпотом. – Вы не одна. Мы с миссис Торнтон за вами приглядим.

На такие слова было невозможно не улыбнуться. И я это сделала – неуверенно, но искренне.

Внутри дома было тепло, шумно и немного душно от множества людей. Я прижималась к Эдмунду, как ребёнок, пока он вёл нас с миссис Торнтон через зал. Мужчины оборачивались, женщины перешёптывались, но капитан ни разу не отпустил мою руку, пока мы не достигли места, где можно было передохнуть.

Я опустилась на предложенный стул так, словно совершила немыслимый марш-бросок, а не прошла всего лишь по залу.

– Одну минуту, – улыбнулся капитан. Он отошёл к столам с напитками, а потом принёс нам с пожилой леди по бокалу.

– Что это? – испуганно посмотрела я на пузырящееся содержимое. В доме моего отца мне никогда не предлагали «взрослые» напитки. Но бывший военный меня успокоил и одновременно сделал намёк.

– Это содовая, мисс Элиза, не переживайте. Думаю, это то, что нужно, чтобы утолить жажду, – его губы тронула лёгкая полуулыбка, а я покраснела до корней волос. Он видел! Видел, как загорелись мои глаза, когда я подумала, что напиток может быть куда крепче!