Я кивнула, хотя сердце уже начинало биться быстрее. Бал. Музыка. Танцы. Все эти мысли не давали мне покоя с тех пор, как я впервые услышала о предстоящем выходе в свет. Конечно, я понимала, что должна быть осторожной – но разве юность не предназначена для маленьких приключений?

Стук в дверь прервал мои мечты. Не прошло и минуты, как горничная сообщила:

– Капитан Хардфорд к вам, мисс Грей.

Он вошёл без лишних слов, в строгом сюртуке и с идеально уложенной причёской, которая, однако же, была лишена стандартного лоска, который так любят молодые лорды. Его движения были такими же сдержанными, как и всегда, но я заметила, что он слегка задержал взгляд на моём платье – тёмно-синем с белым воротничком, соответствующем всем правилам траура, но всё же немного более светлом, чем я носила раньше.

– Мисс Грей, – сказал он, сделав короткий поклон. – Полагаю, вы уже получили приглашения. Значит, пришло время поговорить о правилах поведения на балу.

Миссис Торнтон сразу же поднялась, чтобы освободить нам место у камина. Эдмунд сел напротив, положив руку на один из подлокотников, и начал без предисловий:

– Вы должны знать основные правила поведения на балу. В особенности – как держать себя с кавалерами.

Я почувствовала, как щёки слегка зарумянились. Я мечтала об этом моменте: первый бале в столице, свечи, музыка, вальс… О чём-то новом, живом, далёком от горя, которое ещё тихо жило во мне.

– Я понимаю, капитан, – проговорила сдержанно, стараясь казаться серьёзной. – Но, наверное, вы слишком много волнуетесь.

– Возможно, – ответил он. – Но ваш отец поручил мне заботу о вас, и я должен быть уверен, что вы не попадёте в неприятную ситуацию.

Миссис Торнтон одобрительно кивнула и начала аккуратно перебирать приглашения, словно проверяя их на соответствие этикету.

– Начнём с того, – продолжил капитан, – что вы не будете принимать приглашение на танец от первого встречного. Каждый кавалер должен быть вам представлен или одобрен мной, либо миссис Торнтон.

– Это кажется излишне строгим, – заметила я, пытаясь сохранять спокойствие.

– Это необходимо, – возразил он. – Не все здесь так доброжелательны, как кажутся. И не все цели ухажёров соответствуют вашему положению и достоинству.

– Вы полагаете, кто-то может воспользоваться моим положением?

– Я знаю, что так бывает, – сказал он твёрдо. – И если вы доверяете моему опыту, то последуете этим указаниям без возражений.

Я хотела было оспорить его слова, но взглянула на суровое лицо – на него легла тень воспоминаний, – и поняла, что это – не просто предостережение, а что-то более личное.

– А с вами можно танцевать? – спросила вдруг, сама не зная, почему задала этот вопрос.

Он замялся на долю секунды, прежде чем ответить.

– Если потребуется, – сказал он немного хрипло. – Но я нечасто берусь за такое удовольствие.

– Почему?

– Потому что я не гожусь в партнёры для танца, – коротко ответил мужчина, словно закрываясь от меня бронёй отчуждённости, и я сразу же пожалела о своём любопытстве.

Миссис Торнтон кашлянула, давая понять, что беседа становится чересчур фривольной.

Тем не менее, капитан не стал развивать тему. Вместо этого перешёл к другим указаниям: как вести себя за ужином, как принимать комплименты, объясняя, что нельзя это делать слишком холодно или слишком тепло; учил, как правильно отказывать в танце – с достоинством, но без холодности; как обращаться к старшим дамам и, даже, – как держать веер, если я решу им воспользоваться. Да, это всё я изучала на уроках этикета, которые много лет мне преподавали самые лучшие мастера, но Эдмунд рассказывал не сухие факты, а то, как мне вести себя именно в лондонском обществе и именно с кавалерами. Он говорил со знанием дела, и я не решилась ему напоминать, что многое из его наставления я и так знаю.