Таких случаев в карьере нужно относительно немного, чтобы многого добиться, если все остальное время не сильно ошибаться. У него странным образом это получалось.

И он был всегда один.

Пока мой брат не стал работать с ним в 1970 г., рядом с ним была только секретарша, работающая на полставки несколько дней в неделю. В течение десятилетий до этого (1970-е ознаменовали начало упадка его бизнеса) его секретаршей была одна и та же женщина, миссис Дель Посо. Когда я был молод, так и не познакомился с ней поближе, о чем сейчас сожалею, потому что от нее наверняка мог бы многое узнать об отце. В остальном же он был затворником. Необщительным. Думал. Читал. Говорил по телефону, это да, но быть рядом с людьми он был не склонен. Абсолютно не компанейский человек.

Отец обожал наблюдать за выборами. Всегда. Это была его страсть.

До деменции у него была чудесная память. Обычно он запоминал имена всех 435 членов Палаты представителей и 100 сенаторов. Когда он не мог уснуть, он перебирал их имена штат за штатом, пока не засыпал. Также он запоминал столицы штатов и меня в детстве тоже заставлял. Для него повторить их названия было нетрудно, потому что они никогда не менялись. А конгрессмены сменялись, и это давало ему пищу для ума. Единственный раз, когда это сыграло с ним злую шутку, произошел, когда он начал общаться с Уорреном Баффеттом.

У него в голове застряло имя отца Баффетта с тех времен, когда тот был конгрессменом от Омахи. Отец все называл Уоррена Говардом и периодически краснел, когда ловил себя на этом. Уоррен никогда не обращал на это внимания. Я несколько раз указывал на это отцу, а он говорил не лезть не в свое дело.

Он обожал смотреть результаты выборов, потому что они знаменовали начало нового цикла запоминания. Это также было связано с его интересом к политической аналитике, которая всегда увлекала его. И он в этом деле был совсем неплох. У него было преимущество: он уже так хорошо знал имена всех конгрессменов, что опережал всех остальных. Готов поспорить, во всей Америке не найдется и 500 человек, которые бы знали имена всех членов Палаты представителей и Сената. А он знал. Всегда.

А еще это знание позволяло ему легче, чем остальным, по приближении выборов, выучить и запомнить, какие кандидаты шли ноздря в ноздрю и могли стать следующими конгрессменами. Задолго до таких ребят, как политический аналитик Чарльз Кук, которые усовершенствовали свою аналитическую структуру, отец уже рассортировал предвыборные гонки по категориям: те, что точно отойдут той или иной партии; те, что вероятно отойдут той или иной партии; те, у которых равные шансы. В ночь выборов он обращал внимание на относительно немногие места в Конгрессе, борьба за которые не показывала определенный исход. Когда объявляли результаты, он допоздна не спал, собирал данные, записывал их и определял, что они означали в контексте баланса сил в Конгрессе на следующие два года и как это могло повлиять на президента США и американскую политику в целом.

У него слабовато получалось определять, что может повлиять на исход таких неопределенных предвыборных гонок, да он наверняка и не думал, что в этом разбирается; но он знал, у каких кандидатов равные шансы в этой борьбе, и следил за ними, как ястреб. Я знал, что у него не получается определить факторы, влияющие на исход борьбы. Поэтому я приложил усилия, чтобы научиться делать именно это: я хотел уметь что-то, чего он наверняка делать не мог. В старости он поражался, что я такое умею, потому что для него это было непостижимо. Но это довольно простой комплекс навыков. Если бы его научили этому в начале карьеры, он бы наверняка мог делать это довольно неплохо и, уверен, гораздо лучше, чем я. Но еще одна особенность его жизни – если он не овладел той или иной техникой к пятидесяти годам, то, скорее всего, он не стремился овладеть ею вообще. К тому возрасту его жизнь была богата на события – как раз тогда издали «Обыкновенные акции и необыкновенные прибыли».