Вчера весь день беспокоилась, как все устроить наилучшим образом. Так закрутилась, что даже реветь было некогда! Купила большую пачку бумажных салфеток. Коробку конфет, вкусное печенье. Пару бутылок вина. Сыра три вида. Не знаю, как Карина, а я на нервной почве всегда жую. Хотела ещё набрать всяких чипсов, а потом решила поберечь фигуры. Взяла винограда. Тоже что-то мелкое, но куда более полезное и менее калорийное. А эффект тот же. Мелкие незаметные успокаивающие действия: отщипнул, положил в рот, потянулся опять. Все равно толком в процессе не замечаю вкуса. Надеюсь, она тоже.

Достала красивую посуду. Сперва хотела устроить нас на кухне, где же ещё вести задушевные разговоры, как не там. Даже все расставила для пробы. А потом собрала и утащила в комнату, к дивану и маленькому туалетному столику. Потому что кухня, это, конечно, хорошо. Но там между нами стол. Это значит, что внезапно в порыве истерики рухнуть друг другу в крепкие поддерживающие объятия не выйдет. А без этой целительной возможности все наши посиделки пойдут к черту. Мы ж не есть собрались, в конце концов!

Для слез диван в моей квартире подходил лучше всего. Немало вечеров я провела на нем в подушку. Сперва – в его. Когда муж ушел, я первое время вообще спать не могла. А потом засыпала, исключительно уткнувшись лицом в пахнущую по-родному наволочку. Но время шло, запах уходил, а пух внутри от моих слез, наверное, портился. Так что однажды я приняла героическое решение его подушку отправить на балкон, а наволочку вообще выкинуть. Чтобы потом не обманывать себя после стирки, что вдруг сохранилось хоть немного запаха, и если как следует втянуть воздух носом…

– Мне было довольно того, что гвоздь остался после плаща, – бормотал я про себя в тот момент. (Строки из стихотворения "Девушка из харчевни" Новеллы Матвеевой. Прим. Авт.)

Так что наволочку я выкинула, да. И ревела в диванные подушки. Их почему-то было не жаль.

Странное дело, что я не завела себе кота, чтобы сморкаться в его шерсть…

Но это раньше. А теперь я глядела на созданный мной уют и понимала, что лучше не придумаешь. Отличное место для двух рёв.

Карина приехала ровно в семь вечера, как и договаривались. Странное дело, но ее глаза тоже были сухими.

– Я почему-то очень беспокоилась, – тихонько сказала она. – Даже не так. Волновалась. Беспокоиться – это ждать чего-то неприятного. А я вот наоборот.

– Очень тебя понимаю! Проходи.

Она проскользнула в комнату, глянула на мой диван. А потом достала из сумки ещё одну бутылку вина и коробочку с орехами.

Карина вообще была очень тихой, зажатой. Двигалась немного неловко, словно надела костюм не по размеру и боялась повести плечом. Интересно, она всегда была такой, или это бывший ее доканал. Такое вполне возможно. Отношения тоже бывают тесными, лишний раз не шевельнешься.

Мы сели. Откупорили вино.

– Ну, за нашу безумную идею! – подняла я тост. Бокалы тихонько дзынькнули. – Как ты?

Она задумалась, глядя куда-то в окно. Подбирала слова.

– Как на качелях. На самых паршивых качелях в моей жизни, хуже некуда. Иногда землю готова есть, лишь бы мы снова сошлись. Я всё-таки очень люблю его до сих пор. А порой такая злость берет! Зачем, ну зачем мне это все! Я же наизнанку вывернулась ради него! Все пыталась стать как ему надо. А что, без этого нельзя? Принять меня нельзя как есть? Меня есть, за что любить! Есть! Есть!

Карина не просто говорила, она словно плевала этими словами. Отхаркивала их, как мокроту. Пыталась очиститься. Она согнулась пополам, все повторяла это "Есть!". Я обняла ее за плечи, прижала к себе. Молчала. Сейчас она выплюнет ее всю, эту мокроту обиды, боли, злости. И станет полегче.