Но такое воззрение приводит нас к старым, давно известным метафизическим теориям, достигшим кульминационного своего пункта в диалектике Гегеля. Кто изъемлет индивида из исторического процесса, тому легко совершенно отказаться от рассмотренного здесь вопроса, так как субстанция, мировой дух, или как бы ни назвать то великое х, исполняют свое назначение, возвышаясь над человеком и его психикой. Но если, несмотря на то, все такого рода системы заключают более или менее ясную теорию обоснования социальных учреждений, то это служит верным доказательством того, что никаким мудрствованием нельзя обойти этого вопроса или упразднить его.

Если государство обосновано для настоящего или будущего, то в этом заключается в то же время требование, чтобы оно наполнило свое существование каким-либо материально обоснованным содержанием. Но в своем конкретном виде, во всей полноте своего исторического бытия государство может быть обосновано только теми целями, которые оно осуществляет. Таким образом, учение об основании государства приводит нас к его необходимому дополнению: учению о целях государства.

Учения о цели государства имели такую же судьбу, как теории обоснования государства, с которыми они тесно связаны. Долгое время они занимали центральное место в государственно-научной литературе, в частности, в первой половине XIX столетия, когда даже выставлено было положение, что все познание государства зависит от правильного познания его целей[279]. Но в новейшее время вопрос о цели государства либо не подвергался самостоятельному исследованию, либо вовсе игнорировался, либо, наконец, самый вопрос признавался праздным и потому не подлежащим обсуждению. Holtzendorff, правда, еще построил свою политику всецело на учении о цели государства, но не нашел в этом отношении последователей в новейшей литературе.

Чтобы уяснить себе существо и значение подлежащей здесь нашему рассмотрению проблемы, необходимо точно установить самую сущность ее, тем более, что в этой области господствует безграничное смешение понятий и воззрений. Под понятием цели государства могут быть объединяемы три совершенно различные проблемы. Можно ставить вопрос, какая цель присуща самому институту государства в общей экономии исторической эволюции в отношении к конечному назначению человечества; далее – какую цель имело или имеет индивидуально определенное государство в связи его со всей совокупностью исторических явлений и, наконец, какую цель имеет государство в данную эпоху для всех его членов и с тем вместе для всего общества[280]. Из этих трех возможных вопросов первый и второй неразрешимы при помощи средств эмпирического исследования. Самая постановка их приводит нас в область метафизической спекуляции, а по большей части – в область произвольных и не выдерживающих критики догадок; для того, кто не хочет сойти с почвы эмпирического исследования, самая проблема в такой формулировке представляется поэтому праздной. Оба эти вопроса мы назовем вопросами об объективной цели государства, и притом первый – вопросом об универсальной, второй – о партикулярной объективной цели государства.

В философских системах вопрос об универсальной цели государства часто ставился и разрешался уже со времени Платона. Он занимает центральное место в политической спекуляции мыслителей-теологов, шедших по стопам св. Августина. Христианская теология уже в связи с занимавшей ее эсхатологической проблемой должна была обратить особое внимание на вопрос о конечной цели государственной жизни. Историческое значение эти теологические учения приобрели благодаря тому, что они впервые рассматривают исторические явления не как чуждое всякого порядка чередование событий человеческой жизни, а как стремящееся к определенной цели развитие. Таким образом, эти учения послужили, между прочим, толчком к выработке современной идеи развития, первоначально примененной к истории, а затем в новейшее время перенесенной на всю природу