Обратно на небо. Том 1 Андрей Лысяков

– Эму! Эй ты, Эму!

Старый стоптанный тапок несколько раз ткнулся прямо ему в лицо, действуя, как нашатырь при обмороке. Возвращающееся сознание беззвучно и беспомощно вопило, переживая сразу все прелести нокаута, тяжелой интоксикации и ванны, полной злых муравьев. Реальность плыла и распадалась перед глазами на аморфные фрагменты, желудок судорожно сжимался, пытаясь вывернуться наизнанку, а мышцы и кожу жгло миллионами мелких уколов.

– Фу! Ну и свинья же ты, Эму!

– Не ругай его! Бедняжке плохо. Вставай, Эму. Поднимайся. Поднимайся же!

– Воняет. Водой его полить надо.

– Нет-нет! Здесь и так холодно. Нельзя водой, околеет еще.

Страдавший от странных недомоганий человек поднялся на четвереньки, разглядывая пол, гладкий, точно зеркало, ядовито-синего цвета. Все его тело тряслось не то от холода, не то от слабости, какая случается с представителями нашего вида на самой границе жизни – либо в ее конце, либо в самом начале.

– Ну, поднимайся же, дурень! – уже в который раз повторил скрипучий старческий голос.

– Пора вставать, Эму, – вторил ему другой, такой же старческий и почти такой же скрипучий. – Пришло твое время. Поднимайся. Ты меня слышишь?

– Эй! Как слышно? Приём!

Стоявший на четвереньках человек попытался ответить, но потерял равновесие и рухнул лицом на твердую холодную поверхность. Руки и ноги шлепнулись рядом, точно посторонние предметы, отказываясь подчиняться.

Получалось только дышать. После того, как желудок очистился от скопившейся желчи и перестал сокращаться, каждый вдох становился все более осмысленным и уверенным, и в то же время все более горьким и отвратительным. Невидимое полчище злых муравьев, терзавших кожу и мышцы, тоже стало обретать смысл. Это кровь обжигала отвыкшие от давления сосуды, наполняя все тело жизнью. Зрение пыталось фокусироваться на окружающей обстановке, но от этих попыток лишь сильнее кружилась голова.

– Ну, что? С пробуждением! – весело проскрипел голос. – Проголодался?

– Вставай, вставай, – тут же буркнул второй. – Хватит валяться. Будешь лениться – останешься голодным.

– Бедняга! Совсем плохой.

– Плохой, зато вон какой здоровый! На себе его тащить? Ну уж дудки.

Один из голосов звучал резко и неприятно, как злобный лай старой дворняжки. Другой казался более мягким и располагающим. Было ясно, что оба они принадлежат людям весьма преклонного возраста.

Ухватившись за шершавую стенку какого-то агрегата, тот, кого звали Эму, попытался встать. При этом к кадыку немедленно подступила дурнота. Пришлось много раз глубоко вдохнуть и сглотнуть, чтобы удержаться на ногах.

Напрягая непослушные глаза, он смог разглядеть в помещении четыре больших устройства, похожих на лежащие шкафы из какого-то белого материала. Массивная прозрачная крышка одного из них была поднята, точно капот старого автомобиля, а три остальных оставались закрытыми.

Кто-то вцепился в локоть, не давая упасть.

– Стоишь? Молодец! Ай да Эму, ай да чемпион! – широко скалилось невысокое существо с головой, начисто лишенной волос. – Верно говорят: «Пока ты можешь стоять на ногах, ты можешь все».

Тут это же самое существо, что помогало идти, переменилось в лице и ответило само себе.

– Это мать говорила! А ума у ней было негусто! Иначе не попала б сюда!

– А что? – снова улыбнулась лысая голова. – Вот если рассудить: раз уж можешь стоять, то можно лечь, можно обратно встать. Можно даже танец станцевать. Вы меня пригласите, молодой человек?

– Ага, три раза! – хохотнуло само себе существо. – На танец живота!

– Живота?! Но его не танцуют в парах…

– Вот и не болтай ерунды, старая идиотка!..

На дряхлой старухе с обритым наголо черепом, точно пузырь, висел огромный комбинезон и ветхий вязаный свитер. Одежда эта больше походила на мешки из-под картошки. Искрящийся нечеловеческим любопытством взгляд и стремление залезть собеседнику на голову не вызывали других желаний, кроме как немедленно и навсегда закрыть их обладательницу в психушке. Впечатление усиливал ее постоянный диалог с собственной персоной.

– Эй ты, дурень! – снова попыталась начать разговор злым голосом ненормальная лысая старуха. – Чего молчишь?

Затем тон ее потеплел:

– Я знаю. В инструкции сказано, что тебе сейчас должно быть нехорошо.

– Видел бы ты свою рожу, тебя бы снова вывернуло!

– Ничего, Эму. Скоро отеки сойдут, и все опять будет как раньше. Даже оглянуться не успеешь.

Болтливая хозяйка вывела под руку еле переставляющего ноги человека из белой комнаты с синим полом. После короткого темного коридора открылся вход в другую комнату, где неприятно сияли несколько бледных мониторов. Тут ведомый попытался заговорить.

– По-Че-Му? – услышал он свой голос, неожиданно низко пророкотавший поперек старухиного щебетания.

– Что почему?

– По-че-му… Эму?

– А ну, не болтай! – она толчком усадила его в какое-то кресло. – Пожри сначала.

– Да, подкрепись, а потом я тебе все расскажу. Так-так-так…

Она отвернулась на пару мгновений, и в ее руках появилась чаша, от которой поднимался легкий ароматный пар.

– Вот. Да убери ты руки! – строго крякнула старуха. – Твоим пальцам еще не вернулась былая ловкость. Ага. А не то сейчас уделаешься, как свинья!

Это был горячий шоколад. От его запаха весь организм Эму затрясло голодным вожделением. Сухими губами он скользнул по тончайшей пленке, которой подернулся напиток, и тут же сделал огромный глоток. Густой, обжигающий и такой настоящий шоколад в один единственный миг заменил собой все неприятные ощущения последнего часа. Почти приторный и пахучий, как парфюм, – все оттенки этого вкуса ударили по отвыкшим рецепторам, будто молоток, притупляя зрение и слух.

Несколькими крупными глотками человек в кресле опустошил сосуд. Лоб сразу же покрылся испариной, а в животе появилось ощущение перегруженности.

Минуту-другую старуха молча наблюдала, как он пытается отдышаться.

– …А Вы? – утомленно вздохнул он.

– Что «Вы»? – не поняла она.

– …Вы кто?

– Ух ты! Ожил, кажись. А сам-то кто таков? Ась? С чего тебе внимания столько?

Он не знал, что ей на это ответить. Поразмыслив, хозяйка наконец выдавила:

– Я Каська. И я здесь живу. Здесь больше никого нет. Нигде, куда можно дойти ногами, нет ни одной живой души. Только ты и я.

– Понятно.

– Понятно ему… – ворчливо передразнила она. – Сейчас опять вырубится. Что, уже устал?

– Немного…

– Это ничего. Говорят, после этого, с непривычки, даже моргать тяжело.

Хозяйка убрала кофейный столик, торчавший из пульта. Скрытые где-то под полом моторы опрокинули в лежачее положение массивное кресло, в котором расположилось тело ее нового подопечного.

Беспомощный пассажир в тихой панике вращал глазами, соображая, что происходит. Информации для первых выводов было маловато: Болезненное резкое пробуждение в чужом, странном месте, мрак, наполненный сухим стерильным воздухом, грязная сумасшедшая старуха с идиотским именем. С другой стороны, когда тебя зовут Эму, лучше на счет чужих имен не рассуждать. Так ли его звали на самом деле, припомнить не получалось. Память была пуста, точно чашка недопитого чаю, забытая и высохшая на рабочем столе перед мониторами много дней назад.

Своего пробуждения я не помню. Никто не помнит. Это нормально. Просто вдруг я обнаружил себя посреди толпы людей, таких же, как я. Все брели по коридорам и холлам, не понимая, куда и зачем. Один за другим загорались мощные огни, выхватывая из стоячей, затхлой черноты дворцовые залы, длинные галереи и колоннады с лепниной. Чуть позже какая-то тётка старательно лупила меня по щекам и макала головой в нечищеный фонтан.

Скоро окружавшая меня толпа перестала стонать и начала разговаривать, выясняя, что тут творится. Первым ко мне обратился неприметный человек с седеющей головой. С чего-то вдруг он позвал меня сыграть с ним на бильярде, хотя прекрасно видел, что я не то что шарами в лузы – в двери собственным телом не попадал. В глазах все двоилось, звуки отдавались в черепе торжественным перезвоном, в животе крутило, мозги отказывались соображать.

Потом меня вели вверх по лестнице. Не помню, сколько раз я приходил в себя, заглядывая в унитаз, надолго заменивший мне и подушку, и собеседника. В итоге как-то снова оказался среди людей.

– Привет, Комаров, помнишь меня? – появилась передо мной худенькая блондинка.

Сначала она показалась мне школьницей, но, приглядевшись, я понял, что сильно ей польстил. Всем известно, как выглядят модифицированные в зрелом возрасте женщины, и сколько это стоит. Ее лицо, определенно, было мне знакомо, но я не мог припомнить, виделись ли мы в детстве или час назад.

– Кажется, да. Это Вы чуть не выбили мне зубы.

– Я тебя в чувства приводила!

– А я Вас точно перед этим не лапал?

– Тебе не до того было.

– Тогда Ваше стремление сделать мне больно не вполне понятно.

Она смерила меня насмешливым взглядом, пока я ощупывал свои щеки.

– Как самочувствие?

– Хреново, – сознался я.

– Тогда говори со мной. Полегчает.

С трудом удерживая отекшие веки, я поймал глазами ее лицо.

– Пожалуй, Вы не настолько уродливы, чтобы от этого разговора мне стало хуже. Кто Вы?

– Полагаю, это комплимент. Я – Марина. И давай на «ты»! Мы почти соседи.