Впечатления от этой скромной трапезы для меня, как для человека, который до этого момента ел в позапрошлой исторической эпохе, были сравнимы по своей силе с персональным фестивалем фейерверков. Соль на лепестках чипсов при попадании в мой голодный рот заставила меня вздрогнуть, характерный хруст чуть не оглушил, а от вкуса жареного картофеля и бекона я застонал в голос. Потом был первый невероятный глоток газировки, первый кусочек превосходного шоколадного батончика с арахисом и первый изумительный размороженный бутерброд с шикарным ломтиком чего-то похожего на рыбу и ветчину одновременно.

Вскоре мое гастрономическое блаженство было бесцеремонно прервано.

– Эй! – заметила меня Марина. – Ты сам сюда пришел? Поздравляю с переходом на новый уровень! Что это у тебя за дрянь?

Спортивный костюм и румянец на щеках говорили о том, что моя новая знакомая заканчивала вечернюю пробежку. Разжевывая еду, я оглядел несколько пустых пакетиков, валявшихся рядом со мной на жестком красном диване. Низкое уютное жужжание яркого автомата с закусками заставило меня поторопиться с ответом.

– Только не надо лекций. ЗОЖ не про меня.

– Зачем же? – она подошла ко мне. – Это простое любопытство. Как говорится, каждому свое.

– И каждый сам решает, от чего в итоге ему умереть. Кого-то убьют растворимый кофе и столетние сандвичи, а кого-то спорт.

Улыбнувшись уголком рта, Марина дала мне понять, что эту тему пора закрыть.

– Как идут дела? Все вспомнил?

– Ага. – соврал я.

– Рассказывай.

– Нечего рассказывать. Скукотища.

– Слушай! Вся реабилитация занимает полдня. Сейчас у тебя небольшой страх перед неизвестностью, но ты должен через это пройти.

– Значит, это нормально бояться вспомнить, что ты, к примеру, серийный убийца?

– Вполне. Но, поверь, скорее всего, ты окажешься заурядным биржевиком или риэлтором, которому действительно нечего о себе рассказать.

– Ах, так? Должно быть, твоя жизнь полна приключений и подвигов?

– Ничего тебе не расскажу. Будем общаться на равных: ты – мне, я – тебе. Идёт?

– По рукам.

– Я, как проснулась, сразу все сделала. Мне здесь даже немного надоело. Ничего нового не происходит. Только притяжение меняется. То легко, то тяжело. Не замечал?

– Замечал, – ответил я. – Когда оно меняется, голова кружится, как с перепою…

– Скоро привыкнешь, – пообещала она. – Это как раз нормально. Пугает другое.

– Угу! – я усердно жевал ледяной бутерброд.

– Плохо, что нас отсюда не выпускают. Что-то здесь не то. Нет ни персонала, ни охраны, ни экскурсий. Думается мне, что валить отсюда надо. Так хочется взглянуть на обещанный нам рай своими глазами.

– «Хочется» – это не та причина, – возразил я. – По крайней мере, не в нашем возрасте.

– У меня есть подозрение, что нас здесь специально изолировали, чтобы мы тихо передохли. Как тебе такой вариант?

– А вот это уже серьезно.

– Поэтому я намереваюсь отсюда сбежать. Ты со мной?

Тут из-за ее плеча вынырнул лощеный тип и обеими пятернями схватил ее за бока. Наглый, напористый, с мясистым носом, – всем своим видом он пытался выдать себя за плохого парня из Центрального Бутова, и это не оставляло у окружающих сомнения в том, что на самом деле он из глухого закавказского аула. Его тонкая седеющая борода и усы образовывали единую композицию, выполненную до безобразия филигранно. То ли из-за похабного выражения лица, то ли из-за формы подбородка растительность смотрелась на нем, как интимная стрижка.

– Хочешь выйти в чужую среду без сопровождения? – мерзко осклабился незнакомец, – Смелая женщина! Восхищаюсь тобой!

– Чего тебе надо, Лоренцо? – недовольно уставилась на него Марина, стряхнув с себя его руки.