Я ему нравлюсь?

Мне это льстит и пугает одновременно.

– Совесть? – Руданский вдруг широко улыбается, и у меня по коже идут мурашки от его мальчишеской улыбки. – Это что?

Конечно, у него ее нет. Обменял на ластик в первом классе. Кто бы сомневался?

Я молчу, смотрю на него упрямо и открыто. Обратного пути нет, я уже все сказала.

Он наклоняется ко мне, и мне требуются все силы, чтобы не откинуться назад от него подальше. Но я напрягаюсь так, что даже шею сводит.

– Так что мне за это будет? – спрашивает он.

Любого другого можно было бы припугнуть шумихой в СМИ, постами в соцсетях, но я знаю, что такая тактика выйдет нам дороже. У нас тут семьи. Он просто сотрет нас с Улькой с лица земли и даже не заметит.

Скажет – приказ. Я так решил. Я все делаю правильно.

Никто не смеет сказать ему и слова поперек. Никто. Ни администрация, что ходит к нему на поклон, ни журналисты, что пишут для него заказные статьи.

Я в тупике. Но я говорю как есть:

– Я не продаюсь.

– Верно, – улыбается он чересчур довольно.

И я так и чувствую двойное дно. Оно не заставляет себя ждать.

Руданский говорит:

– Ведь подарки бесценны. А ты себя мне уже подарила.

С каким бы я удовольствием окунула Руданского головой в снег в наших горах. Прямо по пятки, чтобы всего проняло холодом до нутра. Чтобы за жизнь свою испугался и понял, что с людьми так нельзя.

Но он беспредельщик. А я – не важнее фруктовой мушки, что летает сейчас над сливой в вазе.

Поэтому я просто встаю и собираюсь уйти.

Я думала, что он меня окликнет, схватит за руку, но мне удается спокойно обойти столик и сделать несколько шагов.

И тут передо мной встает стена из парней Руданского. Плечом к плечу, спиной к нам, без единой бреши для того, чтобы пройти.

Я поворачиваюсь и смотрю на Егора. Он развалился на диване, смотрит взглядом повелителя мира.

И как же мне хочется его обломать. Как же хочется проучить. И меня бесит отсутствие у меня влияния в этом городе.

Конечно же, честным трудом миллионы не заработаешь! Я не бандитка.

Руданский раздевает меня взглядом, а потом хлопает по месту, где я сидела, словно собаку зовет.

У меня вырывается возмущенный фырк.

Ага, сейчас! Разбежался.

– Куда собралась?

– Домой.

– Разве ты не хотела поговорить?

– Это бесполезно.

– Но ты не уйдешь отсюда.

– Это еще почему?

– Видела, что говорит про нас приложение?

Я молчу.

– Мы – идеальная пара. 99,9 % совместимости. Знаешь, что это значит? Программа говорит, что ты моя истинная.

Я фыркаю еще громче. Он вопросительно поднимает брови.

– Если я истинная, то вы крупно попали.

– Да-а-а? – Руданский хищно подается вперед. – И почему же?

– Потому что я вас ненавижу.

Он удивленно моргает, явно не ожидая это услышать. Я вижу, как конвульсивно дергается стена из его парней.

Руданский как-то странно двигает головой и медленно встает на ноги. От одного этого плавного подъема мне становится страшно, и я отступаю. Врезаюсь спиной в спины парней, и те делают шаг вперед.

Ого, а стенка-то двигается.

Я делаю еще один шаг назад, дотрагиваюсь лопатками до кого-то из ребят, и снова стена приходит в движение. Отлично! Может, я так и до выхода доберусь?

Но на третий мой шаг начинает двигаться Руданский, и я цепенею.

Он двигается просто невероятно! Никогда не видела, чтобы столь высокий и мускулистый человек так перемещался. Есть в нем какая-то животная грация и ощущение опасности.

Возникает ощущение, словно ко мне направляется хищник.

Я боюсь, но чувствую в себе силы сопротивляться. Не дамся живой. Буду драться руками и ногами, кусаться, но не сдамся.

Меня тут радует только одно: Руданский явно не собирается делить меня с парнями. Против такой толпы у меня не будет и шанса. А так, может, и удастся чем-нибудь вырубить засранца.