Майсара повернула коня и во весь опор через поля поскакала в сторону дома. Ещё два беспомощных выстрела прозвучали со дна сая».

Вечер. Ноутбук меня ненавидит. Чувствую. И понимаю его. Он живёт, пока я работаю. А я это делаю медленно. То есть в голове какая-то работа идёт. Но, вот той, единственной команды, что поднимет руку и пальцем наберёт то самое Слово – нет. Мне и эту раскладушку с монитором тоже жалко. Не повезло. И, кот! Куда-то пропал кот. А ведь обещал, мол, оно придёт, то самое Слово. Или не было кота?..

В комнату вошла жена.

– Вы бы вышли в столовую, чай там готов, сладости. А я пока пройдусь пылесосом здесь.

– Слушай… А ты кота здесь не видела?

Жена с тревогой посмотрела на меня.

– Извини, мне показалось, что кот мяукал.

– О, Всевышний! Это внук ваш плачет. Плачет, а не мяукает. У него зубы режутся. Вы даже не знаете, что в доме нашем творится…

– Знаю я, знаю, дорогая. Я просто работой занят.

– Работой? Простите меня, то самое Слово ищете? Я об этом слышу с тех пор, как чиста и непорочна ступила в этот дом. Так сколько можно искать?

Жена села в кресло за моей спиной. Мне пришлось развернуться.

– Я вот что хотела сказать. На работе слышала, что директор наш к юбилею хочет книжку издать. Про нашу школу. Может, предложить? Или сами сходите к нему. Он вас очень уважает.

Я слушал жену и понимал, что это скрытый упрёк. Понимал и то, что она радеет за семью, за благополучие наше, достаток. Но…

– Нет. Такое я писать не буду. Даже за хорошие деньги. Не гоже мне, писателю, заниматься «халтурой».

– Гоже – не гоже, – дерзко передразнила жена, – На ваш гонорар от последнего рассказа мы смогли купить упаковку памперсов. Вот ваше «гоже».

– Ну, да, – обречённо согласился я, – Нет спроса сейчас на писательский труд.

– Вот-вот. А я о чём? Я не говорю не пишите. Пишите! И Слово свое ищите. Я же филологический заканчивала. Понимаю вас прекрасно. А параллельно можно и «халтурой», как вы говорите, заниматься. На жизнь. Вот, муж моей подруги…

Я прикрыл глаза. Жена говорила. И, кажется, кот заурчал. От монитора шло тепло…

«Анна стояла у входной двери.

– Ты не выйдешь!

– Пусти, Анча, все равно надо поставить точку.

– Я сама поставлю точку. Я поговорю с братом.

– Пусти… Ну, что я всё время бегаю от него да прячусь. Постыдно это.

– Ничего не постыдно! Он убьёт тебя. Ты же знаешь, он спецназовец. У них у всех головы поехавшие…

– Пусти! – Марк оттолкнул Анну от двери и вышел. Перескакивая через ступеньки, он выбрался во двор.

Навстречу ему подошли двое мужчин в камуфляже. Один из них, светловолосый Борис, был братом Анны. Второй, смуглый крепыш, скрестив руки на груди, стоял чуть позади.

Потирая ладонью кулак, Борис угрожающе спросил Марка:

– Я же просил тебя отвалить от Аньки? Тебе что не понятно?

– Да я и не приваливался, – ответил спокойно Марк, – Мы любим друг друга, живём вместе.

– Она замужем! Как ты меня понял? Замужем! И живёте вы в квартире моих родителей. Как понял?! – Борис вплотную приблизил лицо к лицу Марка.

– Она разводится.

– И ты обзаведёшься халявной квартирой?! Я правильно понял? – Борис ткнул лбом в голову Марка.

– Да ясно, хата ему нужна, – добавил смуглый, – Потом продаст её и сольётся.

– Марк, я же тебя сломаю! – Уже крикнул Борис.

– Что это тебе даст? – опять спокойно сказал Марк и тут же, охнув, скрючился от резкого удара в живот.

Били его вдвоём. Он лежал на земле, весь собравшись в комок, закрыв голову руками. Всё время напрягал ту часть тела, по которой, как он полагал, придётся удар. Никак не мог отгадать. Били как раз по местам, где удар не ожидался. Били со знанием. Больно было всегда. «И эти ботинки армейские, жёсткие».