И Господь замолчал.

Резкий детский плач вывел Осию из воспоминаний. Это имя Эдуарду дали, при крещении, и он с радостью принял его, как свою новую суть в Господе. Эдиком теперь его упрямо называла только жена, и каждый раз, хотя он к этому уже и привык, это все равно немного резало слух.

«Как не вовремя!» – с раздражением подумал он, но постарался подавить в себе этот негативный всплеск, быстро поднялся с колен и подошел к детской. В комнате горел небольшой ночник. Осия увидел, что его младший сын, Павлик, сидит на кровати и плачет, растирая кулачками заспанные глаза. Он подошел к нему и нежно обнял, садясь рядом с ним на кровати.

– Что случилось, мой хороший? Страшный сон? Ну, ничего. Я с тобой, папа рядом. Все хорошо.

Он посадил мальчика на колени и, поглаживая его по голове, прижал к себе, стараясь успокоить. Обняв отца, Павлик еще какое-то время хныкал, а потом, наконец, затих и успокоился, но, когда Осия попробовал уложить его в постель, снова заплакал.

– Ну, что ты опять? – Проговорил отец, чувствуя, как в нем закипает раздражение. Однако сын тут же уловил эти резкие нотки в его голосе и заплакал еще громче. Испуганно оглянувшись на других детей, Осия тут же взял себя в руки и постарался заговорить с сыном как можно мягче. – Павлик, я здесь, я никуда не ухожу.

Пришлось снова брать мальчика на руки и ждать, пока он окончательно заснет. Только, когда малыш мирно засопел, уткнувшись ему в плечо, священник смог осторожно уложить его в постель. Глядя, как сынишка мирно спит, Он незаметно снова погрузился в воспоминания.

Солнце уже зашло, когда он подошел к небольшой группе молодежи, стоящей у входа в бар с яркой неоновой вывеской: «Фраерок». Ребята пили пиво, курили, и время от времени смеялись над чьей-нибудь удачной шуткой.

Преодолевая страх и чувство робости, семинарист обратился к молодежи, слегка запинаясь и чувствуя себя крайне глупо.

– Прошу п-прощения, молодые люди. Мне нужна девушка п-по имени Г-глория.

Разговор моментально прекратился, и все с удивлением уставились на Эдика. Высокий широкоплечий парень с мощным квадратным подбородком смерил его презрительным взглядом и нагло спросил:

– А ты кто такой? И зачем тебе понадобилась наша Лорка?

Эдик окинул всех быстрым взглядом, с трудом подавляя в себе желание убежать. Ребята смотрели на него с явной угрозой, а девчонки с любопытством и интересом.

«Какая из них Глория?» – мелькнула у него мысль, но ее прервал еще более грубый вопрос широкоплечего парня.

– Ты что, язык проглотил? Чё молчишь?

– Я… я из Духовной Семинарии. Проповедник храма в Лауре. А Лора мне нужна по одному очень важному делу.

Он пожалел, что на этот раз он не надел семинаристскую рясу, не желая выделяться из общей массы толпы, гуляющей по украшенному неоновыми огнями бульвару, но вероятно, его борода довольно красноречиво свидетельствовала о роде его деятельности, поскольку высокий парень, говорящий с ним, моментально сменил тон и уважительно сказал:

– А-а, вы священник. Тогда ясно.

В это время из бара вышли парень и девушка, при этом парень явно пытался ее игриво обнять, а она решительно отстранялась. Один из ребят взглянул на них и насмешливо воскликнул:

– Эй, Толик! Хватит приставать к Лорке, а то глядишь, влетит от толстого. Причем, её здесь какой-то поп разыскивает.

Все дружно рассмеялись, а девушка решительно отстранилась от парня, пристающего к ней, и окинула взглядом толпу молодежи, собравшуюся у бара.

Как по заказу, как раз в этот момент над входом в бар зажегся фонарь и ярко осветил всех собравшихся.

«Знакомое лицо, – подумал семинарист, – похоже, она действительно пару раз приходила в храм во время праздников».