Что-то ты скрываешь, толстокожий красавчик…

Что-то такое, что делает тебя простым смертным, и ты очень боишься, что и другие это увидят.

— Что? – Бабник сразу реагирует на мой прищур, и я не успеваю замаскировать мысли под что-то нейтральное. Видимо, не такой уж он дурачок, раз неплохо читает по лицам. – Думаешь, почему мне не срать на всех этих недоделанных Спилбергов и Джексонов?

— Типа того, - не отпираюсь я. Если уж пойман на вранье, то лучше не отнекиваться. Ситуацию это уже не спасет, а вот усугубить очень даже может. Я и так слишком открылась перед чурбаном и до сих пор не понимаю, как это вышло. – Ну, так почему тебя это так задевает?

Марик минуту колеблется, а потом открывает рот… чтобы спросить:

— Ну и кого я должен корчить перед твоей теткой?

— Так и запишем: «Не умеет филигранно уходить от ответов». - Я делаю вид, что пишу по невидимому пергаменту, а потом прячу его в несуществующий карман же на груди. Что поделать – иногда меня тянет на театральность.

— А еще запиши, что ты от него без ума, - предлагает Червинский, и теперь уже я чуть не давлюсь напитком.

— Ты совсем берегов не видишь?

— Что за пошлый сленг, - он довольно улыбается, празднуя заслуженный триумф: все-таки не каждый день с меня вот так запросто сдергивают маску. К счастью, под ней у меня еще много всяких личин, и вряд ли Червинский так пристально следит за маленькой страшной серой мышью, чтобы заметить секундный проблеск настоящей меня. – Уговорила, Молька, беру тебя замуж. С Клейманом все решу. Скажу, что в ближайшие пару лет его помощница будет помогать мне обеспечивать продолжение рода Червинских.

— Да я лучше удавлюсь, чем рожу ребенка с такой фамилией, - огрызаюсь я и быстро поднимаюсь из-за стола. – Отвези меня домой, Казанова. На сегодня у меня передоз твоих глупостей.

Я срываю с вешалки пальто до того, как Червинский врубает джентльмена и помогает мне одеться. Но все же он снова меня достает, цитируя в спину глупую фразу из старого фильма:

— Первым у нас будет мальчик!

14. Глава четырнадцатая: Марик

Глава четырнадцатая: Марик

Наверное, я мазохист.

Ну а как еще объяснить тот факт, что чем больше моя адская козочка огрызается и шипит, тем сильнее мое желание обладать ему единолично и на веки вечные? То есть, это сродни чувству счастья от того, что в тебя втыкают иголки: больно и некомфортно, но хочется быть психом, закатывать глаза, пускать слюни и просить «Ещееее…»

— Ты на дорогу смотришь хоть иногда? – ворчит Молька, когда я в очередной раз поворачиваю голову, чтобы оценить ее ноги под юбкой. Все-таки, что там у нее? Я готов простить даже целлюлит, а это не просто подвиг – это лучшее доказательство любви.

— Похоже, чтобы я в кого-то врезался? – подначиваю я.

— Похоже, что я не хочу стать инвалидом только потому, что тебе не дают покоя мои колени.

— Ну, ты же их вечно прячешь, а мне просто необходимо иметь достаточно простора для фантазии… чтобы нескучно провести вечер в компании с… Семеном.

Адская козочка медленно округляет глаза.

Да-да, Молька, не одна ты умеешь шокировать, и ты совершенно правильно понимаешь, на такой вечер я намекаю. Потому что именно благодаря тебе мне теперь не хочется других баб, мне даже собственный кулак милее, чем развратная деваха с бампером пятого размера. Так что получай теперь нового Марика: верного, влюбленного осла с мозолями на руках. И далеко не все они – из-за штанги.

— Я не хочу слышать о твоих… грязных…

— Покажи колени, - перебиваю я.

Просто так. Даже ни на что не надеясь, на чистый «дурняк», на авось.

И Молька, явно злобствуя, тянет юбку вверх.