Глеб бы хотел придвинуться к краю столика и выглянуть – увидеть верхнюю часть худого неестественно-вытянутого корпуса, увидеть голову. Но он не стал рисковать – сидел, замерев и сжавшись; а живот часто-часто поднимался и опадал.

Ноги с птичьими стопами пришли в движение – шли клацающими шагами по плиточную полу, а из спины вырастали сложенные тёмно-коричневые крылья. Они опускались подобно подолу, прикрывали тело сзади, а нижние перья иногда касалась плитки кухни. Глеб с ужасом следил за существом, но голова не шевелилась – словно она и шея обратились в каменный лёд.

Существо открыло холодильник, в котором лежали головы различных животных. На верхней полке стояла банка с глазами, вторая – с языками; а контейнер был наполнен чем-то тёмно-красным и овальным. Существо прошло к тумбам, взяло что-то из верхнего шкафчика и вернулось к холодильнику; вязало что-то из контейнера и положило во взятую кастрюльку; взяло лёд из морозильника и засыпало в кастрюльку. И закрыв холодильник, существо медленным клацающим шагом вышло из кухни.

Дверь со скрипом закрылась. Клацающие, иногда царапающие шаги удалялись. А Глеб сидел и не мог пошевелиться. Его разум всё ещё пытался использовать логику, пытался объяснить происходящее, но не мог. Казалось бы, что все те фильмы ужасов, которые Глеб смотрел, должны были подготовить к ужасу в реальности, но они едва справлялись со своей задачей.

Шагов не было слышно с минуту. Глеб выбрался из укрытия. У него возник порыв любопытства, чтобы открыть холодильник и посмотреть, что взяло существо, но не стал, а прошёл к двери. Он долго прислушивался, собирался – повернул ручку и приоткрыл дверь.

Тишина. Будто появление существа было каким-то жутким наваждением.

Из окна слева падал бледный свет ночи и освещал коридор, который тянулся направо. Перед Глебом находился бок лестницы, которая примыкала к стене. В лестнице находилась невзрачная дверь, вероятно ведущая в подвал. А справа был какой-то источник света.

Пылая волнением и страхом, Глеб вышел в коридор. Прикрыв дверь, он взглянул на верх лестницы, сколько ему было доступно – там была темнота и тревожная тишина. Глеб двинулся вдоль лестницы. Доска скрипнула – и он замер, а сердце быстро застучало.

Тишина протягивалась и проседала – словно старая паутина. Но никто не появился.

Сглотнув, Глеб продолжил красться; каждый раз, когда раздавался скрип, его лицо дёргалось или морщилось, и он на секунду замирал. Он прошёл мимо запертой двери справа, ведущей в столовую; прошёл мимо лестницы слева – и вышел в линию коридора, которая соединялась с пройденной и вместе они образовывали букву «Т».

Справа была прихожая и двустворчатая входная дверь. Перед ней лежала обувь: женская, мужская, детская двух размеров. На крючках висела старомодная и старая верхняя одежда; на полке, над ней лежали: коробка, головные уборы. Над покосившейся тумбой висело мутное зеркало в толстой раме. На полу валялась вешалка-стойка для одежды и несколько высушенных шкур мелких животных.

Слева было пусто, только валялось несколько вещей, а в углу стоял цветочный горшок с сухим стеблем. И было две двери. Глеб прошёл мимо лестницы, открыл дверь, которая была напротив входной, и заглянул.

Темно. Из небольшого окошка падал туманно-лунный свет и вылавливал очертания старинного унитаза и ванной со шторкой, а круглое зеркало над раковиной блеснуло, словно шикая и прогоняя.

Глеб открыл соседнюю дверь и с осторожностью заглянул. Там было темно, из наполовину зашторенного большого окна падал свет. Виднелись очертания просторной комнаты, вещей и беспорядка. Единственное что различил Глеб это камин, на который он смотрел наискосок от двери, а перед камином стоял четырёхместный диван.