– Пока заходить не велено. Сейчас приедет эксперт и всё осмотрит, – никогда не сталкивался с работой следственных органов, но разве так можно? На логичный вопрос последовал краткий недовольный ответ:

– Этому эксперту можно, – полуфабрикат журналиста во мне возопил: «Да что же там за специалист такой, у которого полномочий больше, чем у следователя?», однако спрашивать я не рискнул. Минут через двадцать, когда господа следователи уже достаточно узнали обо мне, Свете и наших взаимоотношениях, к нам присоединился упомянутый эксперт – невысокая женщина в просторном серебристом пуховике, закутанная в алый палантин. Она быстро размоталась и оказалась – вот-те на! – Вероникой Петровой, с которой я имел честь познакомиться позапрошлой ночью. Не могу сказать, что поразился: на шок сил не было, но удивился порядочно.

– Коллеги, – небрежно кивнув обоим, женщина быстро вошла в квартиру, скинув на пороге тяжёлые высокие ботинки на платформе, раздула ноздри, принюхиваясь, мельком глянула налево, направо и без колебаний двинулась дальше. Мы потянулись следом. «Сова» прошла мимо кровати и задержалась у окна. Потом подошла к изголовью, усмехнулась, подняла взгляд на следователя, повторившего её путь:

– Занятно. Что можете сказать? – судя по его виду, сказать он хотел что-то крайне нелестное для наглого эксперта, но сдержался:

– Судя по тому, как лежит пепел, а он, несомненно, повторяет контуры тела, девушка была привязана к изголовью верёвкой и мирно лежала, когда ей выстрелили в голову серебряной пулей. Далее убийца раздвинул шторы, чтобы дневной свет доделал остальное. Пуля, полагаю, застряла в матрасе либо в полу, маску видно под прахом, – тут я не выдержал:

– Как она могла спокойно лежать под дулом пистолета? Ни одна верёвка не удержала бы её в таком случае, – на крик пока не срывался, однако голос уже звучал нервно. Надо упокоиться, не перед ними же психовать. Следователь повернулся ко мне, но ответила Петрова:

– Она не видела оружия. Господин Дорнецкий упомянул о маске – он имел в виду повязку на глаза, и мы не лицезреем сей аксессуар полностью лишь потому, что он засыпан прахом твоей…

– Моей девушки, – сухо вставил я, недовольный «тыканьем».

– А может, это он её убил? – подал голос следователь-человек.

– Сомневаюсь. Думаю, это сделал человек. Если быть точной, молодая женщина.

– Согласен с коллегой, – неожиданно вставил Дорнецкий. – Я чувствую цветочный дезодорант, женскую кожу, шампунь с цветком апельсинового дерева, а ещё спиртовые салфетки, поэтому отпечатки пальцев мы вряд ли обнаружим. У окна запах сильнее: раздвинув шторы, она какое-то время стояла там и наблюдала, как тело окончательно рассыпается прахом.

– Очень непрактично. Мы в таких случаях отрезали голову и ставили на подоконник, так надёжнее, – непринуждённо сказала Ника (я вспомнил, что именно так она просила к себе обращаться). Мне не слишком хотелось узнавать такие подробности от бывшего ликвидатора, но выбора не было. – Что там ты говорил? Верёвку бы порвала? Обычную – несомненно, но это специальный и очень недешёвый шнур с тонкими серебряными нитями внутри, как раз для таких случаев.

– Господи, неужели Свету пытали? – Ника ухмыльнулась:

– Слово «шибари» тебе о чём-нибудь говорит? Хотя здесь никакой красоты нет, узлы вязал явно не мастер. Скорее всего, зафиксировали тем, что под руку попалось в порыве… – это было уже далеко за гранью допустимого, и Дорнецкий мягко прервал нетактичного специалиста:

– По-моему, мы слишком увлеклись догадками. Давайте не забывать о фактах. Вы отобрали образец для идентификации?