Часть черных шелковистых волос Джеёна была собрана в небрежную гульку на затылке и перевязана белой тонкой веревочкой, на лбу была спортивная черная повязка. Юншену казалась подозрительной даже эта белая веревочка с двумя неравно свисающими кончиками до плеч.

Обманчивая внешность членов его семьи была главной хитростью природы и духов. Никто из них не выглядел как головорез, под стать славе, что они сами сотворили. Они были прекрасными, крепкими, но утонченными и высокими.

Джеён, как и все Масуми, был невероятно красив. Истинный юный наследник не только сил, но и внешних данных.

Тот факт, что он еще не набросился на Юншена, сильно успокаивал. Если не убил сразу – вряд ли вообще это сделает. Потому что больше демонов и криминальных кланов Джеён не любил впустую тратить свое время. Это Юншен усвоил еще при их первой встрече.

Но это если им нечего будет делить. А делить было что.

Отрубленная голова закатилась в угол лифта, запачкав кровью чистый ковролин. Лицом она оказалась повернута к стене, что несказанно обрадовало Юншена. Не хотелось встречаться взглядом с остекленевшими глазами.

Юншен прислонился спиной к стенке лифта напротив Джеёна. Кабина ехала быстро, и это дурацкое чувство легкой невесомости Юншен не любил, но здесь оно практически не ощущалось. Либо он был настолько озадачен появлением Джеёна на своем пути, что не замечал, либо лифт был с какой-то новой технологией.

Чжудо продолжал кидать мяч в стену недалеко от Юншена. Два этажа – один удар мяча о стену. Они уже на шестом. В спине вибрацией отдавался каждый удар, отчего уверенность Юншена постепенно улетучивалась. Будто зря он вошел сюда, зря вообще согласился ехать в Ши Хо. Цифры быстро менялись на панели, приближая его к неизвестности.

Юншен посмотрел на свою руку – голая кожа на предплечьях изрисована рисунками хону: стебли шиповника и вихри туч. Он прикинул: если призовет хону, сумеет опередить Чжудо? Боковым зрением Юншен заметил, как с каждым ударом исписанный черными иероглифами мяч наполнялся сине-белым светом, словно морская волна окутывала его.

Ватанабэ конец, догадался Юншен. Явно облава. Хотя Хван сказал, что артефакт отмыт на икорной ферме[9] и они его не найдут. Он облажался.

«Хван, мудила, со своим чокнутым братцем разбирайся сам!» – злился Юншен, потому как очень сильно не хотел связываться с этим манлио. Отпираться не было смысла. Он прервал это тягучее, как мазут, молчание, произнеся на шихонском – родном языке Джеёна:

– Скоро здесь будут медузы. – Он убрал руки за спину, приподнял полы рубашки и коснулся ручки пистолета пальцами. Тело пронзил разряд. Юншен вроде бы почувствовал себя в безопасности, но при этом, касаясь оружия, будто, напротив, подвергал себя риску. – Я прав?

Джеён поймал мяч. Стук утих.

Десятый этаж.

Джеён вытащил леденец уже размером с горошину и покрутил его, рассматривая. Юншен почувствовал тонкий, едва заметный аромат клубники со сливками.

– Ты к Ватанабэ? – обыденным тоном спросил Джеён (также на шихонском), а затем кивнул на сумку. Положив леденец в рот, он невнятно добавил: – Что в сумке?

– Я же не спрашиваю, зачем тебе к Ватанабэ.

Юншен незаметно ухватился за рукоять пистолета, придавливая телом кисти и оружие к прохладной стене.

Джеён бросил взгляд на панель с методично меняющимися цифрами.

Восемнадцатый этаж.

– Ты и так знаешь, зачем я здесь.

Он подкинул мячик и снова начал отбивать его об стену.

– Скажи мне, Юншен.

Удар. Иероглифы засветились.

– Зачем ты в это полез?

Юншен не знал, что ответить. Надавить на жалость к Хвану или послать? Джеён был в тот ужасный день рядом. Он все видел и винил Юншена в произошедшем. Если Чжудо его сейчас убьет – все будет справедливо. Но Юншен этого не хотел.