– Входи.

Юншен вошел, он хотел было разуться, как это принято в Нифлеме, но Сан Бом, поправляя ворот изумрудного цвета рубашки, отговорил его, показывая пальцем на свои удобные резиновые сабо с дырочками.

Электронный замок запиликал позади, когда дверь закрылась.

– Предлагаю не медлить, – начал было Юншен, следуя за Сан Бомом по небольшому коридору, который тут же вывел в объединенную с гостиной кухню. Мебели и тут, кроме низких столов, стоящих в ряд вдоль углового панорамного окна, было мало. Заприметив кухонный остров, он положил на него сумку и мяч. – Я немного спешу. – Он поднял руку и посмотрел на часы. Минус две минуты.

Сан Бом же, напротив, совсем не торопился. Он сел за столик, на котором стояла небольшая электрическая плита. На горящей конфорке стояла медная кастрюлька с бурлящей водой. Возле плиты лежали две пачки пакчи́ри[10], бамбуковые палочки и полотенце, оно явно что-то накрывало, и, судя по выпирающим краям, это была тарелка и еще что-то длинное, возможно, овощи.

– Как поживает Хван? – Голос Сан Бома будто был влажным, или он просто так произносил слоги, набирая в рот много слюны.

«Похоже, жрать сильно хочет».

Юншен прислонился боком к шкафчикам кухонного островка и осмотрелся в поисках сумки. Хван сказал, что будет обмен: сумка за сумку. Его – стоит на столе, где сумка Ватанабэ? Квартира с оштукатуренными стенами была заставлена упаковками питьевой воды, коробками с пакчири, а в углу стоял один мини-холодильник с прозрачной дверцей. Он был заполнен пивом и контейнером с салатом из какой-то зелени. Вокруг столиков беспорядочно лежали дзабутоны. Эта квартира используется многими людьми как перевалочная база. Юншен предположил, что в комнатах по-любому лежат их вещи.

«И моя сумка».

– Нормально поживает, – нетерпеливо выдал Юншен и похлопал рукой по сумке. – Все здесь. Отдам, когда увижу другую сумку.

Но вместо ответа Сан Бом раскрыл пачку пакчири и закинул желтую плитку сухой лапши в кипящую воду.

Юншен щелкнул языком, опуская голову. Его бесил этот тормознутый Сан Бом Ватанабэ, который пребывал в душевном равновесии, помешивая размокшую лапшу длинными палочками в кастрюльке.

– Я помню условия. Моя сумка тоже здесь. И то самое содержимое внутри. – Он разбил в кастрюльку два куриных яйца. В воздухе сильно пахло приправами. – Расслабься, манлио, я все помню и не кидаю людей.

Не в этом дело. Совсем не в этом. Юншен провел пятерней по черным волосам, взъерошил их еще сильнее и выпрямился. На часы он боялся глянуть. Поэтому посмотрел в окно. С этой высоты городские огни и иллюминация превратились в нити с миллиардом нанизанных малюсеньких лампочек. Юншен увидел неподалеку от этого здания дорогу надземного метро и еще десятки таких же высотных зданий, некоторые из которых имели причудливую форму, а за широкой рекой с переброшенными мостами разных форм и размеров виднелся огромный стадион. С высоты пятидесятого этажа город был как на ладони. Широкие магистрали и узкие улочки – от движущихся по ним машин остались лишь огоньки: желтые и красные.

– Мужик, я спешу.

Приподняв палочками хорошую жменю лапши, Сан Бом размешал ее в кастрюльке, чуть убавил огонь под ней. Он не знал, что не пройдет и десяти минут, как работники Масуми ворвутся сюда и выполнят работу на совесть и по справедливости.

– Не думаю, что тебе есть смысл куда-то спешить. – Ватанабэ не отрывал взгляда от кастрюли. Пар поднимался вверх, обволакивал его грудь и голову. – Я полагаю, что теперь тебе вообще некуда спешить.

Резко сдернув полотенце, он схватил лежащий под ним серебристый пистолет с длинным стволом.