– Вот и осень наступила. Это низкое небо с рваными облаками, холодный ветер. Тепло кончилось. Прощайте, бесконечные, летние прогулки, настало долгое время разлуки. Как знать увижу ли вновь эту картину, это небо, эту тропинку, теряющуюся в ущелье деревьев – не знаю. Не в моей это власти такое знание. Всё ниспослано свыше.

Порыв холодного ветра осыпал мелкими иглами холода. Дама остановилась, поежилась и продолжила путь.

«Пустяки. Ерунда. Подумаешь – зябко! Пройдет. Всё проходит. Какое это счастье – покой одиночества! Радует абсолютно всё – этот песок под ногами, листья, даже эти молодые, полуобнаженные ветви – прекрасны. Как же не хочется всё это забыть, потерять!»

– А ведь совсем недавно, детьми, мы играли в горелки, на поляне, здесь, неподалёку. Вон даже тропка осталась. Это было чудесное лето, не жарко, тепло и уморительно весело. Теперь уж скоро начнутся долгие слёзы осени, насморк дорог, а за ними ледяное равнодушие зимы с озябшими пальцами, онемевшим лицом и бескрайними сугробами.

Зашумели, заскрипели могучие сосны, вихрь листьев бросился под ноги.

– Ну что ты ластишься, не ухожу я никуда. Видишь, мне хорошо. Не грусти! Вы все останетесь со мной, куда бы я не пошла. Ну, конечно, я не забуду. Как такое вообще можно забыть! Ты ведь знаешь – я помню всё. Вспоминаю долго – согласна, но ведь помню!

«Как это рассказать, как объяснить это странное чувство, когда прощаешься взглядом, когда самые длинные и пламенные речи тонут в океане молчания, когда легкое прикосновение обжигает сильнее удара кнута или раскаленного железа? Как это горько, знать, что хорошее «вчера» не станет лучшим «завтра». Может повториться, только хуже предыдущего. Всё, что связано с другими людьми – портится. И это даже не закон, это истина. Люди – самый скоропортящийся продукт».

Дама протянула вперед руку и на ладонь опустилась маленькая, ярко-жёлтая чешуйка березового листа.

– Ну что вы! Я не тороплюсь. Лети!

Очередной порыв и чешуйка послушно устремилась к пролетающим мимо, сильно потрепанным облакам.

– Ничего не могу с собой поделать, – громко и задорно крикнула дама, глядя в небо, широко раскинув руки, – Мне здесь нравится! Я не сдаюсь, потому что мне – хорошо! Эге-гей! Где вы все?! Что ж вы все меня здесь…

Руки устало опустились, спина согнулась, комок рыданий подступил к горлу, глаза защипало от слёз. Дама в очередной раз остановилась и раздраженно топнула.

– Нет! Я так просто не сдамся, – сквозь зубы прошипела она, – Не на ту напали. Война только началась. Это мой парк, моё небо и это мой путь…

Казалось, время остановилось. Молодая, стройная и очень красивая дама в одиночестве прогуливалась по самой длинной аллее парка.

Никто, даже самый внимательный работник, старый и многоопытный дворник Мирон Филимонович, от внимательного взгляда которого не ускользал ни один проступок или нарушение, не увидел, как в ожидании встречи со своей Судьбой по парку прогуливалась Душа.

Илья мучительно искал выход. И никак не мог его отыскать. Жизнь не то чтобы кончилась, она – заблудилась.

Долгожданная цель достигнута – он полноправный студент академии художеств. Казалось бы живи, радуйся, но кончились деньги. Совсем. Он был согласен сидеть на хлебе и воде, было бы где жить. Но для того, чтобы снять жилье надо работать, а не учиться.

Целый день Илья шатался по линиям охваченного весенней свежестью Васильевского острова в поисках заработка – иногда ему удавалось его найти, но не теперь. Редкие заказы по оформлению вывесок помогали, отодвигали мрак безденежья, но и этот источник иссяк.