Виды действительно поражали. Белое, залитое сверкающим солнцем море в тени скал превращалось в голубое, манящее. Горы, зелень, черепичные крыши домов – всё было удивительным, волшебным. Даже столбы, террасы, сложенные из грубо отесанных камней, даже лёгкий навес из жердей и винограда – все дышало радостью жизни, любви, покоя.

– Пару дней назад тут работал ваш собрат – Щедрин. Вы слышали о Сильвестре Феодоровиче? Это великий человек! Не каждому живописцу папские власти дают заказы. Труженик. Он останавливался у одной австрийской фрау. Если хотите могу показать. Он заказывал мне починку ремня для своего ящика с красками.

– Мольберта, – подсказал один из молодых людей.

– Да, помнится, именно так он и называл свою конструкцию. Удивительный человек! "Хочу домой и не могу расстаться с Италией,"– он мне так говорил. Вы представляете себе? Мне! Обувщику, шорнику из маленького городка, сам синьор Щедрин, господин живописец – так его здесь зовут, рассказывает мне о России. Вы не поверите – я рыдал. Великий человек! Мы с Фимочкой тоже хотим домой, в Россию. Говорят, есть такой город Одесса. Тоже, говорят, на берегу моря, летом, конечно, не так жарко, зато зимой не очень холодно. В часом не знаете?

Молодой человек с болезненным цветом лица пожал плечами.

– Говорят, там красиво, – сказал другой.

– Когда красиво – это чудесно. Устал я в этом раю, признаюсь, хочется попасть уже домой. Ибо как у нас в России говорят: в гостях хорошо, а дома лучше. Вот кабы Италия стала провинцией Российской империи, таки я бы возражать не стал. В отличии от Ватикана. Но я отвлёкся, а вы утомились. Осталось несколько шагов, и мы будем на месте. Ступайте за мной.

И говорливый еврей повёл своих спутников дальше.

Петька перебирал верши, когда к нему подошёл Павел.

– Собираешься? – спросил он.

– Завтра суббота,– ответил Петька, – хочу раков наловить.

– Хозяйкам – рыба, мужьям – раки.

– Это точно, – согласился Петр, внимательно разглядывая снасть,– А ты не пойдешь?

– Не-а. Мы в лес. Сестрица ягод хочет, отец сушняк насобирать, а я по грибам пройдусь.

– Слышь, Пашка, а я не видел с кем твоя Агафья женихается? Что-то на улице давно не видел.

– Да, куда ей женихаться, мала ещё. А что? Сватов хочешь заслать?

Петька смутился. Румянец пробивался сквозь загар.

– "Сватов", – передразнил он приятеля, – Тоже мне. Девка, говорю, видная. Интересуюсь просто.

– Да я-то что. Я ж не против. Глядишь на Красную горку поженим.

– Бросай зубоскалить. Лучше скажи ты на мысе пробовал?

– Там вчера плотва хорошо брала. Я думал ты за раками к плотине пойдешь.

– Там идти пять шагов от излучины-то.

– Ну да. Кстати, пока вспомнил, там завтра один городской чудик будет.

– Который?

– Смешной такой, в очках. Остановился у мельника. Со всем своим скарбом. Удочки там, сапоги, сачок

– А, знаю, профессор. Смешные они, господа эти. Толкутся, будто что понимают, – недовольно проворчал Петр, предвкушая утреннюю встречу, – Медом им здесь намазано что ли! Других рек нет, только здесь.

– Ну, им забава, нам хлеб насущный, – согласился с приятелем Пашка, – Ну бывай!

– Бывай, – ответил Петр и, оторвавшись от верши, задумчиво посмотрел вслед уходящему другу.

***

Темное небо, яркие звезды, затаившийся по сторонам чёрный лес и широкая, серая дорога.

До рассвета часа два – ещё есть время и раков наловить, и снасти закинуть.

Но не улов заботил Петра. Агафья, младшая сестра Пашки, не давала ему покоя.

– Вот зараза, прилипилась, – бормотал он себе под нос, – Хороша девка, огонь. Ей молодой нужен. А мне уж скоро заваленку греть.

Вот уже и лесная тьма расступилась и перед рыбаком открылся удивительный вид: внизу, в широкой долине поблескивает звёздами река, слева виден огонек мельницы – значит и Евграфыч уже не спит. А за рекой справа поля, а слева, на многие версты, дикий лес и болота. Туда должно быть уже выехали Пашка с отцом и Агафьюшкой…