Не обращая внимание на подтаивающий на сапогах снег, Нюрка шагнула в комнату, водрузила на стол ананас и бутылку и только после этого вернулась в миниатюрную прихожую, чтобы снять верхнюю одежду. Запахи хвои, экзотического плода и тающего снега перемешались, навевая ощущение праздника и счастья. А когда был включен телевизор и из кухни на стол перекочевало скудное «торжественное» блюдо из единого окорочка, Нюркины губы сами расплылись в улыбке – у нее этой ночью настоящий Новый год!

Нюрка то и дело посматривала на часы, опасаясь пропустить самую ответственную минуту. А когда началось обращение президента к народу, она схватила бутылку шампанского и принялась неуклюже сдирать с горлышка фольгу. Практики по открытию бутылок у нее не было совсем, и Нюрка боялась опоздать из-за своей неловкости. Поэтому проволочка оказалась снята задолго до решающего мгновения, и Нюрке пришлось целые три минуты придерживать пробку рукой, с досадой выслушивая высокие пожелания, которые персонально к ней никакого отношения не имели.

– З Новим роком, дорогi громадяни! – наконец произнес волшебную фразу президент и его лик сменился циферблатом часов.

С отчетом первой секунды Нюрка сковырнула пробку. С праздничным хлопком та вылетела из бутылки, и шипящий напиток ринулся на свободу, облив скатерть, сосновую ветку, ананас и все же попав в бокал. С первым ударом курантов Нюрка поспешно вскочила, схватила бокал с шампанским и с каким-то мистическим трепетом забормотала:

– Я хочу, чтобы сбылось самое заветное желание того мужчины! Пожалуйста! Пусть оно сбудется!!! А для себя… для себя…– Только теперь она с ужасом сообразила, что, думая постоянно о незнакомце, она совсем забыла придумать желание для себя. – Чтобы я наконец стала счастливой! – чуть ли не с отчаянием выкрикнула она, понимая, что требует от судьбы слишком многого.

Нюрка сделала глоток, уж собралась отставить бокал, но вдруг подумала, что за такие желания непременно нужно выпить до дна. Поспешно допила шампанское. С последним ударом часов бокал коснулся стола…

Должно быть, при этом она слишком сильно ударила им об столешницу. Ножка бокала легко, без малейшего сопротивления откололась от верхней половины. Рука Нюрки еще продолжала по инерции двигаться, и острый осколок успел-таки впиться в палец. Нюрка зачарованно смотрела, как ее кровь капает на осколки стекла, на белую скатерть. Опомнилась, зажала рану и бросилась в ванную. Кровотечение под струей холодной воды быстро остановилось.

Нюрка вернулась в комнату, озабоченная лишь одной мыслью: и так маловероятно, чтобы желания исполнялись за здорово живешь, лишь оттого, что высказаны они в новогоднюю ночь, но неужели она своей неуклюжестью убила и так дохленький шанс на их осуществление? Схватила бутылку и, заливая досаду, сделала глоток прямо из горлышка. Пенистый напиток не столько попал в рот, сколько окатил Нюрку холодными струями. Она внимательно осмотрела царящий на столе кавардак и неожиданно рассмеялась: натюрморт и вправду выглядел празднично. Даже окровавленные осколки стекла вписывались в него со странной гармонией! Это же Новый год – языческий праздник! А разве не язычество – скреплять свои желания кровью?

Отбросив все переживания, Нюрка напропалую веселилась, как только может веселиться одинокий человек во время насквозь семейного торжества. Песни на «Голубом огоньке» звучали одна душевнее другой, и Нюрка, бессовестно фальшивя, подпевала известным певцам. Она словно окунулась в детство, где еще находилось место мечтам. Она вспоминала того незнакомца и представляла, что все певцы поют лишь для нее, передавая ей признания в любви от незнакомца. А все певицы за нее, Нюрку, тоскуют и отвечают ему взаимностью.