Непривычный к алкоголю организм расклеился от бокала шампанского уже через час. Нюрка отключила телевизор, пошатываясь, приблизилась к кровати и рухнула на нее в блаженном бессилии.
В ту ночь впервые за много лет она видела цветные сны…
Глава 4
Первые дни нового года Нюрка просидела дома, резонно полагая, что аборигены «золотого дна», что, напротив, отходят от праздничного застолья и не слишком пока интересуются эстетическим видом лестничных пролетов. Нюрка смаковала тонкие ломтики ананаса и добросовестно таращилась на девятиэтажку, готовя себя к необходимости преодолеть смущение и пройти по квартирам, предлагая свои услуги.
Честно говоря, все ее самовнушение помогло, как мертвому припарка. Утром третьего января, нажимая на кнопку звонка первой попавшейся квартиры первого этажа, Нюрка дрожала осиновым листом от страха. Единственное, что внушало надежду, так это «санитарное» состояние давно не убиравшейся лестничной площадки. Тишина за дверью стояла полная. Минут через пять Нюрка окончательно уверилась, что хозяев нет дома, и невольно вздохнула с облегчением. Впрочем, она тут же одернула себя, перешла к соседней двери и с возобновившимся ужасом нажала на кнопку.
В квартире послышались шаркающие шаги. Свет в окуляре глазка на минуту исчез, и дверь, удерживаемая цепочкой, слегка приоткрылась. Выглянувшее сердитое старушечье лицо успокаивающе на Нюрку не подействовало.
– Я… я… – забормотала Нюрка, невольно отступая на шаг.
– Бездельники! Лентяи! – на надрыве запричитала старуха, словно Нюрка на глазах хозяйки принялась свежевать ее любимую болонку. – Я в твои годы впроголодь жила, любой работы не чуралась, но с протянутой рукой по домам ходить – со стыда бы померла!
Сообразив, что ее приняли за попрошайку, Нюрка от ужаса и смущения чуть не грохнулась в обморок.
– Я н-н-е п-п-ро-с-си-т-ть… – в отчаянии начала заикаться она. – П-п-подъезд м-мыть… – Смаргивая слезы, безнадежно указала рукой на закоулок у мусоропровода, который, судя по амбре, в новогоднюю ночь некоторые любители фиесты на свежем воздухе приняли за отхожее место.
– Подъезд мыть? – переспросила старуха, и ненависть в ее глазах сменилась интересом. Заметив, что Нюрка пятится, явно собираясь удариться в бега, заспешила: – А ну постой, дочка! – Цепочка зазвенела, и дверь распахнулась на полную ширину. – Пройди в квартиру, разговор будет…
Нюрка нерешительно переступила порог, разулась на пестром тряпичном коврике и по приглашению хозяйки пугливо прошла на кухню.
– Садись, – приказала старуха, указывая на табурет у стола. Выключила плюющийся кипятком чайник и принялась наливать в две чашки пахнущий травами отвар. – Ты прости уж, что на тебя нашумела. Мочи совсем нет, второй день с самого утра алкаши шляются, деньги на опохмелку клянчат… Пей чаек… Ты что ж рукавицы не снимешь?
– У меня руки больные… – прошептала Нюрка и нерешительно протянула руки в варежках к чашке.
– Как же ты с больными-то руками полы мыть надумала? – Хозяйка тяжело опустилась на табурет напротив и шумно отхлебнула чаю.
– Работы нет, денег нет, а жить на что-то надо, – пояснила Нюрка.
Она сделала первый глоток ароматного отвара и неожиданно для себя расслабилась.
– И то правда. – Старуха помолчала. – Сдается, девка, под счастливой планидой ты родилась… Давно по квартирам ходишь?
Не заметив в ее глазах иронии по поводу «счастливой планеты», Нюрка окончательно успокоилась:
– Так получилось, к вам первой попала…
– Во! Что я говорю, счастливая планида! – Старуха многозначительно подняла морщинистый указательный палец. – Подъезды эти я мыла. А как месяц назад совсем радикулит скрутил, прости Господи, здесь такой срач начался, войти стыдно. Коль сговоримся, передам тебе всю клиентуру в полном порядке, и не надо будет тебе все пороги обивать. – Она ожидающе посмотрела на Нюрку.