– Готов согласиться, что они не такие и плохие, – важное признание Лёня делает шёпотом, обнимает сзади, прижимает к себе.

И мы стоим на границе света и тьмы, наблюдаем, и я обвожу взглядом всех наших, вижу, как подмигивает мне Эль, машет рукой Женька, зовя в круг.

Щёлкают пальцами в такт Ди-Ди, делают слаженно волны.

Смеётся, пряча лицо в ладонях, Лина.

– Я знаю, они самые лучшие, – я говорю уверенно.

Серьёзно.

А Лёня тихо фыркает, опаляет дыханием затылок и, разворачивая к себе, тоже серьёзно предлагает:

– Дань, переезжай ко мне жить…

[1] «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» - И.В. Гёте «Фауст»

12. Глава 11

– Чёрт… – Кирилл Александрович вздрагивает и отшатывается. – Штерн…

– Что?!

Его возмущением я не проникаюсь, а на округлившиеся глаза только пренебрежительно фыркаю. Тоже отшатываюсь, когда руку ко мне он протягивает, но пальцами по моей щеке Лавров провести всё ж успевает.

– Это что, сметана? – он принюхивается, смотрит подозрительно на банку в моих руках, которую я запоздало прячу за спину.

– Я куплю новую, – я заверяю его клятвенно, и в ванную, не обращая внимания на ошарашенно вытянувшееся лицо любимого бывшего педагога, протискиваюсь.

Домазываю натуральную маску пред зеркалом.

Всё-таки не следовало вчера поддаваться на уговоры Женьки и загорать, пока остальные просыпались и вещи паковали.

Ибо, загорая, мы с ней уснули и благополучно сгорели. Точнее сгорела неплохо я, у Женьки кожа смуглая.

– Дарья Владимировна, а ты в курсе, что есть крема?

Позади разносится растеряно.

И Лавров продолжает маячить в дверях ванной, наблюдает за мной, и, глядя на него в зеркало, я снисходительно просвещаю:

– Да будет вам известно, Кирилл Александрович, что сметана есть лучшее средство, натурпродукт, экологически чистый, полезный, питательный… – я рекламирую вдохновенно, выдыхаюсь на последней характеристике.

А потому, меняя тему, возмущаюсь.

Наигранно:

– В общем, вам жалко, что ли?

– Не жалко, – Лавров буркает как-то потеряно, проводит ладонью по затылку.

Не удерживается от очередного вопроса:

– А дома ты намазаться не могла?

– Не-а, – я щедро размазываю остатки сметаны по подбородку и лбу, делюсь стратегическими планами на будущее. – От меня парень тогда сбежит, а я, Кирилл Александрович, может планирую ещё замуж за него выйти.

Предложение же уже было…

И не туда мысли, Дарья Владимировна.

Уж лучше торжественно вручить пустую банку Лаврову, одарить обворожительной улыбкой и понаблюдать злорадно, как он кривится.

Сторонится, пропуская меня в коридор.

Лёнька вчера вечером также кривился, отшатнулся испуганно, когда увидел, что сметану у него дома я извела. Нет, ну правда, сметана мне нравится куда больше, чем крема.

И это забавней.

Посмотреть на реакцию Лаврова тоже было забавно, поэтому удержаться, когда нашла в холодильнике почти просроченную банку, я не смогла, отложила на чуть позже завтрак для монстров, что всё равно ещё спят.

Поставила кофе.

Джезву на который я купила сама, водрузила на стол, оповестила Лаврова, что без варёного кофе я жить отказываюсь.

– Да ты коварная личность, Дарья Владимировна, – он хмыкает скептически.

Идёт за мной на кухню.

– Конечно, – сие я подтверждаю с ещё более очаровательной улыбкой, от которой Красавчика знатно передёргивает, – маски только после свадьбы. И вам, кстати, на работу пора, Кирилл Александрович…

***

Димка звонит, когда я кладу себе подушку на лицо и издаю мученический вопль. Дети – это чудовища, монстры в ангельском обличье, любопытные исчадья ада, которые имеют тысячу и один каверзный вопрос.

Да меня на экзаменах не валили так, как суслики, прибежавшие от телевизора.