Его первое занятие мы ждали с нетерпением, наслушавшись и о его неземной красоте, и о требовательности, и о резкости с откровенным издевательствами временами, и о меняющихся как перчатки любовницах, и о… многом.

О Кирилле Александровиче Лаврове вообще слухов ходило слишком много.

Местами преувеличенных.

Но…

Красивым он оказался взаправду.

А я оказалась предательницей.

Почувствовала себя ею, ибо в груди, когда он зашёл, что-то ёкнуло, и я невольно сравнила его с Лёнькой, поняла, что сравнение это вышло не в пользу последнего. И, пока Кирилл Александрович представлялся, я предательски думала, что канадка нашему новому преподу идёт куда больше, чем моему парню...

Два месяца.

Наша групповая женская влюбленность в язвительного и харизматичного Красавчика, как называли его пренебрежительно парни, продлилась два месяца, в которые к паре мы готовились особенно тщательно и долго.

Перерывали не только учебники, но и гардероб.

Прошла же любовь, завяли помидоры на… первом зачёте, принесенном ноутбуке и хищной улыбке, которая сопровождала его слова: «Тест, похоронный марш медицины, писать будете здесь. Три балла я даром не раздаю и оценивать ваше умение пользоваться поисковиком по ворду не собираюсь».

От любви до ненависти, воистину, один шаг… и тест, который на три балла никто не написал. Мы не готовились, да и нельзя, решая самому, за десять минут сообразить на двадцать вопросов и всё соотнести без ошибок… двоечникам вроде нас.

В том же, что мы двоечники, нас уверили.

Повторили сие на устной части, на которой мы возненавидели Красавчика окончательно, закопали очень глубоко всю влюбленность и даже не оплакали. Измываясь особо изощренно и тонко, Кирилл Александрович гонял в хвост и гриву, поставил трём из тринадцати по одному баллу и отправил остальных учить дальше.

Мы учили и пересдавали, и бодро шли учить дальше.

Я сдала с третьего раза.

И надеяться, что Кирилл Александрович ничего не расскажет про музей и разбитый препарат, было слишком самонадеянно, пусть он и пообещал.

Но…

Красавчик – к нашему с Ромкой удивлению – в самом деле, промолчал, ничего не сказал, когда лаборантка обнаружила пропажу и трясла всех и каждого. И мне осталось только трусливо порадоваться, что с кафедрой, сдав зимнюю сессию, я распрощалась навсегда и окончательно.

Видеться мы больше не будем.

Даже случайно.

Весь этот семестр я старательно избегала Кирилла Александровича, и по коридорам второго корпуса, где анатомия и правила балом, ходила с оглядкой и перебежками до апреля, а после… успокоилась.

Почти.

Встречаться и напоминать о себе лишний раз не хочется даже сейчас. Не буди лихо, пока тихо, как известно. Но… говорить о нём что-либо плохое тоже не хочется, не поворачивается язык согласиться, потому что не таким уж принципиальным и ужасным оказался наш Красавчик.

Н-да.

– Дашка, не тормози, – Рома подмигивает ободряюще, понимает без слов, и разговор он переключает, уводит в безопасное русло, – нас ждёт секс и виски…

– …и кокс карибский, – я хохочу, принимаю правила.

Подхватываю Лину под руку, которая стонет, что мы редкие придурки. Она не с нами и знать нас не знает, видит первый раз.

– Без проблем, женщина, – Вано соглашается легко, строит просительную рожицу, – без проблем, только ключи от хаты дай.

Ибо отмечать мы собрались у Лины, пообещали предварительно и искренне её родителям ничего не спалить.

Как в прошлый раз, когда Вано с Ромой сломали пластиковый стул и под руководством Эля, который сию гениальную во всех смыслах идею и подал, решили ножку припаять обратно с помощью зажигалки.

– Дашка, а твой всё-таки идёт? – уже на крыльце задаётся вопросом Вано.