И… твою же мать.

Я убью свою группу.

Нет, я их люблю, конечно, очень-очень, но убью.

Кроме моих, креативных и добрых, подарить мне футболку со средним чёрным пальцем и надписью сверху: «Мне на все по…» – слово, на «х» начинавшееся и на «й» заканчивающееся, большими буквами не забыто, да – никто не мог.

Ладно, дарили не только мне, а всей группе на Новый год, сделали сами себе подарок, называется.

По приколу.

Чтобы было в чём идти к особо любимым преподам на экзамен.

Кто ж знал, кто ж знал…

– Кирилл Александрович, это… это…

– Штерн, я сам вижу, что это, – мрачно констатирует Лавров и глаза поднимает, дабы в мои взглянуть.

Уточнить:

– То есть не протест?

– Не-е-ет, я перепутала.

– С перепоя? – он кривится.

Пропускает наконец в квартиру, произносит, гремя ключами, язвительно:

– Выглядишь поганкой бледной, Штерн. Завязывай с клубами и начинай спать по ночам. Это, так сказать, тебе бесплатный совет от доброго доктора.

– Спасибо, приму, осознаю и воспользуюсь.

– Откуда столько сарказма, Дарья Владимировна? – Кирилл Александрович вопрошает насмешливо.

Идёт следом за мной на кухню и, включив кофемашину, упирается руками в столешницу за своей спиной.

Интересуется миролюбиво:

– Кофе будешь?

– Буду, – я сажусь за обеденный стол, как в нашу первую встречу, занимаю тоже самое место, осознаю как-то вдруг, что чего-то не хватает.

И головой я кручу:

– А где суслики?

– Спят, – Кирилл Александрович сообщает кротко, поясняет, вытащив чашки. – Мы вчера вернулись поздно.

Из-за меня.

И, кстати, о птичках: с меня ещё спасибо. Я не опоздала и вообще, когда подвозят, принято говорить: «Спасибо»., а не молиться, резко уверив в высшие силы. Не думать, что больше никогда и никуда я с Лавровым не поеду.

Хотя…

Может спидометр с отметкой далеко за сто меня оправдывает?

И знай я наперед, как умеют некоторые гонять, я бы десять раз подумала и поехала бы на автобусе. Опоздавшую девушку в отличие от разбившейся всё же ругать интересней.

Самое обидное, что суслики визжали вместе со мной, но от… восторга, а на меня они косились снисходительно.

– Вы сегодня снова пораньше вернетесь? – я, когда Кирилл Александрович ставит передо мной эспрессо, спрашиваю с надеждой.

Но он отрицательно качает головой.

– Сегодня в министерстве разбор. Надеюсь, хотя бы к пяти освобожусь, – Лавров морщится.

Допивает залпом свой кофе, споласкивает чашку:

– Удачного дня, Штерн.

– Вам тоже, – я отзываюсь эхом.

– И да, – Кирилл Александрович, выходя, тормозит около меня, – в ванной, на машинке, вещи вчерашние. Переоденься, иначе сама бабушке будешь объяснять, откуда дети столько нового узнали.

***

– Ты спишь, – вердикт, заставляющий вздрогнуть и проснуться, звучит угрожающе.

И глаза я открываю, вижу Яну, что рядом когда-то успевает примоститься, рассматривает, положив подбородок на кулаки, меня.

– И с нами не занимаешься, – около подлокотника, надо мной нависает Ян.

– А мы кушать хотим, – Яна наклоняет голову.

– И гулять.

– Что, вчера не нагулялся? – я тру руками лицо.

И встать, в самом деле, требуется, накормить монстров, но в голове запускают грохочущий фейерверк.

Разламывают череп по швам.

– Не-е-ет.

– Жаль, потому что сегодня гулять мы не идём, – улыбка вместо ехидной выходит кривой, но без разницы.

Суслики всё равно не замечают, они дружно вопят:

– Почему?!

Их крик меня добивает, ввинчивается в мозг, заставляет помчаться в туалет с ванной, зажимая рукой рот.

И выворачивает меня долго и впустую: ела я последний раз вчера и здесь, поэтому живот сводит от скручивающих спазмов. Меня трясет, и я с трудом стираю выступившую на лбу испарину. Добираюсь по стеночке до раковины и долго умываюсь, не обращая внимание на стук и вопли сусликов.