Спустя неделю мы вошли с Артурчиком в нужный ритм занятий. Я старалась не перегружать ребенка и в то же время понимала, что в его ситуации постоянная дополнительная стимуляция навыков попросту необходима. Мы проводили много времени за правильными развивашками, приступили к играм повзрослее под моим чутким руководством, гуляли. Я все время говорила с ним. Мне почему-то казалось, что в этом мрачном холодном доме никто так и не снизошел, чтобы начинать с ним говорить, как нужно говорить с ребенком, никто не захотел опуститься на пол и посмотреть на мир с коврика для развития глазами этого чудесного милого малыша… Вообще за короткое время своей работы здесь я уже понимала, что при всей мнимой заботе ребенок здесь многого недополучает.

Его комната было огромной, шикарной и набитой ненужными игрушками — не по возрасту, не дающими никакого развивающего импульса. Мать, судя по длительным периодам отсутствия, едва ли могла, а может и едва ли хотела дарить ему то внимание и заботу, которые требует первые три года жизни как минимум психологически слабенький недоношенный малыш. Так природой заложено, что мы вынашиваем девять месяцев. Безусловно, судьба распоряжается с каждым человеком по-своему, но если он и родится раньше срока, крайне важно «доносить», дать ощущение материнского присутствия, тепла… «Обнимашки» в детстве, как бы это странно ни звучало, — один из мощнейших фундаментов уверенности в себе человека в будущем. Эльмира казалась слишком холодной и отстраненной. Ее шикарный вид словно бы отталкивал не только меня, но и собственного ребенка. Удивительно, но он реагировал на нее примерно так же, как на других обитателей этого дома, не выделяя, мама это или просто очередная сотрудница их большого хозяйства. Сама женщина раздраженно списывала это на то, что мальчик «ненормальный», как она выражалась. Но я уже после первой недели мониторинга ситуации в семье понимала, что всё не так просто и прямолинейно, как кажется. Малыш потенциально мог быть привязан к няне, но их у него было две, а со мной теперь и вовсе три — днем им занималась приятная женщина лет пятидесяти пяти, Галина, а ночью на дежурство заступала вторая. Артур спал отдельно от супружеской четы, с ним всегда ночевала чужая женщина…

Тот день был пасмурным, но непривычно теплым для марта. Март и апрель, пожалуй, самые мрачные, сложные месяцы в году. Снег почти сошел, оголив еще не успевшую проснуться после зимы землю. В шикарном поместье Каримовых она была покрыта идеально ровным газоном, сумевшим перенести зимовку, но пока радовавшим глаз только бледно-зеленой слабостью своих еще спящих травинок.

— Смотри, Артурчик, — сказала я мальчику, ковыряющему уже вторую минуту подряд пенек у дорожки, — под этим пеньком, возможно, спаленка какого-то жучка, который ждет, когда закончится зима.

Мальчик поднял на меня глаза с интересом. Да, сомнений в том, что Артур слышал, что ему говорят, не было. Правда, никогда не выполнял то, что его просят. Это, конечно, очень сильно смущало педиатров. Но я по практике знала, такое бывает. Нужно только работать…

Мальчик отвлекся от меня, резко вскинув взгляд на дом. Я автоматически повернулась за ним и почувствовала, как сердце ухнуло в пятки.

К нам навстречу шел Амир. Сегодня он был одет в неформальное — темно-зеленый свитер под болоньевой курткой в тон, темные джинсы. Неизменная щетина на щеках. Неизменно шикарный.

Я только и успеваю охнуть, когда вижу, как мальчик резко подрывается к отцу и бесшумно, ничего не говоря, повисает у него на шее, тут же им подхваченный.