– Милости прошу к нашему шалашу.

Мы вышли на улицу. Даже в ночном сумраке было видно, как бело всё вокруг. И запах стоял такой совершенно особенный, зимний-зимний. В городе он тоже есть, но всё же не такой отчётливый.

Казимир припарковал машину на расчищенную площадку под навесом и достал мои вещи.

– Снег глубокий, поэтому с дорожки не сходи – зачерпнёшь своими ботинками так, что потом до утра сушить будешь.

Я посмотрела на свои полусапожки, едва прикрывавшие щиколотки. М-да, в таких точно по сугробам не попрыгаешь. Даже по огородным, не говоря уже о лесных.

На крыльце нас встретил упитанный рыжий кот, удобно устроившийся между старыми инструментами и позабытыми с лета вещами.

– Могу его погладить?

– Если он сам захочет. Он у нас с характером.

– А зовут как? – я протянула коту руку, и тот, лениво потянувшись, позволил почесать себя за ушком.

– Филя, – Казимир вошёл в дом и зажёг свет в сенях. Меня уже с порога обдало уютным домашним теплом и запахом свежесготовленной еды.

– Раздевайся тут, сейчас дам тебе тапочки. Голодная поди с дороги-то?

– Есть такое, – я кивнула, принюхиваясь к ароматам еды и угадывая, чем меня сегодня будут угощать на ужин. Пирожки на вокзале были моей единственной едой за день, потому что на пересадке между самолётом и поездом я ещё успела перекусить, а потом уже – только прекрасный сладкий чай в купе да пара печений, которыми меня угостила соседка.

– Сейчас тогда ужин сообразим, и надо будет ещё всю свою домашнюю ораву накормить.

Я разулась и, отставив ботинки на коврик с остальной обувью, осмотрелась. В сенях было тепло и пахло травами, висящими сухими пучками под низким потолком. Их аромат смешивался с запахом нагретого дерева и печёной картошки. Да, точно, это была картошка. Сознание тут же представило большие клубни, рассыпчатые от долгой варки, по которым, плавясь, стекало сливочное масло… И от таких мыслей невольно заныло в животе.

Переобувшись и оставив все вещи на скамейке у двери, я прошла в кухню. Судя по горящему свету, в доме уже кто-то был.

– У тебя своё хозяйство?

Казимир остановился, задумавшись.

– Ну, можно и так сказать. Пойдём, покажу.

В небольшой кухне я с восторгом обнаружила растопленную печь, занимавшую едва ли не треть всего пространства. Конечно, в этнографических музеях я много видела деревенские дома с настоящими печами и прочими атрибутами уютной старины. Но вот не приходилось видеть её в обычном жилом доме. А тем более уж растопленную.

Вампир дал мне возможность налюбоваться убранством дома, а после указал куда-то в угол.

– Моё домашнее хозяйство вот там. Всегда прячется за печкой, когда чужие в дом приходят. Ну, выходи давай, Иннокентий, ну в самом деле. Это не просто гости, это наш новый жилец. Тебе в любом случае придётся к ней привыкать. Давай, иди сюда.

Из-за печки неуверенно показалась голова. Маленькие чёрные глазки смотрели на меня, не мигая, а жёлтый клюв открывался и закрывался, словно бы бормоча что-то недовольно. Это был гусь. Самый натуральный белый гусь. Правда, я привыкла, что эти птицы отличаются очень суровым и строптивым нравом и могут дать жару любому зеваке, осмелившемуся подойти к ним чуть ближе положенного. Но этот парень явно был исключением.

– Обычно гуси считаются умными птицами, но точно не наш трус, – откуда-то сверху донёсся ворчливый голос, и я удивлённо подняла голову. Филя уже успел взобраться на печку и уютно устроился рядом с дедушкой-домовым. Оба они были примерно одного росточка и оттого смотрелись рядом комично. По выражению лица старичка было ясно, что любимое его занятие – ворчать. – Здравствуйте, – сказал он нарочито язвительно. Я кивнула. Глаза разбегались, на кого смотреть и с кем знакомиться. Меня упреждали об одном только вампире – а тут целая компания.