– Когда-то, лет шестьсот назад, на другой стороне этой планеты была деревня, – раздался низкий, но женский голос. Впрочем, чужеземец вряд ли бы так подумал. Женщины и мужчины лаписуды практически не отличались друг от друга. После взросления, до каменения, и выращиванием первого ребенка раз в 100 лет у женщины на спине созревало яйцо, которое после того, как оно отрывалось от спины оплодотворял мужчина семечкой, которое тоже вызревало сто лет, но росло на груди, как правило из-за всех этих ограничений детей было не больше двух. Сексом они не занимались, но до каменения имели романтические отношения и ласкали друг друга. Были споры относятся ли лаписуды к человеческой расе, но в то время, когда их открыли, было открыто столько других существ, что многие были классифицированы чуть ли не рандомно в надежде разобраться потом. – Я жила в той деревне со своим братом и родителями, – продолжила женщина. – Это была красивая деревня, она утопала в листве и цветах циндрий. На одной стороне улицы стояли мужские дома, на другой женские. Когда я просыпалась в доме матери, то сразу бежала через улицу в дом старшего брата и отца. Я прожила там до юности. Когда пришло время созревать моему первому яйцу на планете ударили холода, которых никогда не было раньше. Мы жили в теплых домах, мы достаточно ели, у нас была передавая медицина. Но все мое поколение: молодые мужчины и женщины потеряли возможность иметь своих первенцев. Наши организмы, которые были созданы для борьбы с солнцем, не смогли сопротивляться морозам. Деревня вымерла. Только через двести лет у меня появилась моя дочь, мой единственный ребенок, потом я начала каменеть. Если бы у меня был кифоид, у нас с мужем и других наших сверстников могли бы быть еще дети, мы смогли бы восстановить популяцию. Но с тех пор нас все меньше и меньше. И это случилось не от природной катастрофы или войны. Наш вид не выживет, если столкнется с чем-то серьезным. И о чем ты будешь думать тогда, дедушка Дубрак, когда превратишься в камень с сознанием, а вокруг тебя не будет ни одного лаписуда, а только бамбляшки-пятилетки? – женщина, которую звали Китака и которая была сестрой Бумбарака повернула грубое буро-каменное лицо к Дубраку.

– Все конечно, – спокойно ответил Дубрак.

Но его ответ потонул в одобрительных возгласах Аков. Когда шум поутих, Бумбарак широко открыл зеленые глаза и громко и четко проговорил: «Голосуем. Нужен ли нам кифоид?»

Все, кроме Дубрака, его жены и детей проголосовали за.

– Мы открываем новую эру для лаписудов! – торжественно объявил Бумбарак.

– Ха-ха-ха, – капитан звездолета Илайя Джонс расхохотался и стукнул кружкой по грязному столу, разлив на него иссиня-черный эль. – Да неправда.

– Клянусь каменюкой своего прадеда, – ухмыльнулся молодой лаписуд.