* * *

Бэлиф Скотт вошел в приёмную шерифа слишком рано, подошёл к дверям деловых апартаментов и неуверенно постучал в гулкую древесину новодельной доски. Спит или не спит? И если не спит, то «уже не спит» или «ещё не спит»?

Дом, выстроенный из камня, где размещался департамент шерифа, внутри был весь деревянный, поэтому на слуху оказывался самый малый скрип.

По утру, если не оставить на ночь открытым хотя бы форточку, пропитки древесины вонью переполняли комнаты. В приёмной тяжело пахло корабельным лаком, испаряемый буквально всем и потёртой мебелью, и дверями, и досками пола. Если на корабле это уходило с морской свежестью, сыростью, и постоянными ветрами, то в городском доме становилось трудно выносимым.

К запахам лака прибавлялся кисловатый дух кожаной обуви посетителей. Он так же пропитал здесь всё. С запахом от ног посетителей и их обуви бэлиф боролся при помощи растений. Присутствие в приёмной нескольких крупных кадок с геранью добавили ароматной сырости, но дух обуви всё равно не пересиливали.

Скотт прислушался и с удовлетворением услышал за дверями стук каблуков лондонского главы. Бодрая поступь предполагала наличие бодрого духа или очень злого возбуждения.

Пока шериф открывал, следом за бэлифом двое стражников-констеблей кому-то помогали подняться на второй этаж. Это была женщина в мужском платье со шпагой. Она стонала, прикрыв лицо ладонью, и машинально поправляла оружие. Девушка была в полуобморочном состоянии.

– Леди, может всё-таки назначим встречу с шерифом после вашего лечения, аудиенция может затянуться? – оборотился к ней Скотт, когда за его спиной констебли медленно и аккуратно пронесли полуобморочную девушку, участливо помогая ей достичь широкой потертой скамьи, поставленной у стеночки для посетителей.

– Нет, давайте уж закончим… – хрипло и слабо ответила Катрин. – Может, по горячим следам найдёте. Я потерплю. Боль не сильная. – ответила Катрин морщась, и полулегла на бок.

Одежда Катрин насквозь пропиталась грязью и пылью. Сапоги забрызгались до самых ботфорт, охотничьи рейтузы порваны. Жабо почти оторвано, обнажая молодую длинную шею с небольшой родинкой сбоку. Лишь лицо свежо, умыто и губы ярко накрашены.

Дверь открылась. На пороге появился шериф.

– А, это ты Скотт. Что новенького?

Скотт поклонился, поклонились и стражники-констебли. Шериф сделал шаг за порог, на секунду взглянул на Катрин.

– Скотт, – обратился он к своему заместителю. – Зайди быстро, а потом и леди…

Они скрылись за дверью кабинета.

– Что там, Скотт? – полушёпотом спросил шериф. – Кто она? Только быстро, меня в казначействе ждут к часу дня.

– Короче. – начал Скотт.

– Ещё короче… – перебил шериф.

– Её встретили констебли во время ночного обхода. Шла медленно, опираясь на седло своего коня. Подошли к ней с фонарями. Она упала им на руки. Видимо на неё напали ночью, похоже хором изнасиловали, но она об этом не говорит. Ей в больницу надо… Хочет пожаловаться. Она, то-ли баронесса, то-ли виконтша, прибыла из Европы с континента. Денег нападавшие не взяли. Только избиение и насилие. Подпруга лошади очень богатая, кожа персидской выделки.

– Шпага её? – быстро спросил шериф.

– Да, сэр. Такую шпагу можно на пару деревень поменять вместе с челядью.

– Пока я заметил, что женщина очень красивая.

– Согласен, сэр. Грудь, фигура… Роковая, жгучая брюнетка… – бэлиф показал выпуклости груди на себе.

– Хорошо, заводи.

Констебли переместили Катрин со скамьи в приёмной на кушетку кабинета шерифа. Девушка полулегла, так же как в приёмной.

Все вышли. Катрин ожидая, разглядывала кабинет.

Огромный тона какао глобус стоял возле окна. Рядом с ним висел подробный план Лондона, печатанный линогравюрным способом и весь мелко испещрённый крестиками, нанесёнными рукой хозяина кабинета. Темза отмечена широкой полосой, состоящей из штрихов, имитирующих волны. Волны изображались подобно детскому рисунку волнистой линией. Вестмистерский пэлас, Гардон пак…