Опустившись на гнилую листву прямо за спиной непрошенного гостя, старик втянул в себя табачный дымок.

И только тогда мужчина, словно ощутив что-то шестым чувством, медленно повернулся и увидел прямо перед собой старика.

– Дай, – сказал Криптус, протянув руку.

Ошарашенный охотник покорно óтдал папиросу. Старик затянулся, затем уронил папирусу наземь и придавил подошвой сапога.

– Милостивый государь, – сказал он, —прежде, чем Вы продолжите свой путь, позвольте я Вам кое-что покажу.

Сказав так, Криптус правой рукой отдернул накидку с левого плеча, развязал кожаный шнурок и начал медленно стягивать длинную, доходящую до самого плечевого сустава темную замшевую перчатку.

Мужчина смотрел на обнажавшуюся руку старика, как зачарованный, ибо та от плечевого сустава и до кончиков пальцев была сработана из железа, являя собой диковинный механизм.

Всё произошло мгновенно.

Железные пальцы вошли в шею непрошенного гостя, как в масло.

Последним усилием воли мужчина попытался ногтями достать глаза своего убийцы, дабы выцарапать их, но Криптус вонзил железо еще глубже…

Старик никогда не оставлял тело убиенного им ходока как есть. Вырезав ещё горящее сердце, он всякий раз призывал Камни.

Камни всегда были одни и те же: два булыжника чёрного как могила базальта, размером чуть меньше человеческой головы.

В какой бы части Леса старик ни находился, Камни, поднявшись над деревьями, словно два пушечных ядра, почти молниеносно, прилетали к нему и делали то, к чему были призваны.

Словно два кузнечных молота или два кулака Железного Бойца, они попеременно обрушивались на распростёртое на земле тело. И делали это до тех пор, пока то не превращалось в окровавленный кожаный мешок с мясом и миллионом обломков костей.

В какой-то момент старик говорил: Довольно! И Камни замирали в воздухе. И чёрная липкая кровь капала с них. Свободны! И Камни поднимались вверх и теперь неторопливо парили к своему обычному месту – на отмель лесного ручья, где вода смоет с них не только кровь, но и всякое воспоминание о проделанной работе. Так было всегда. Ну, или почти всегда. По крайней мере с тех пор, как старик стал здесь полновластным хозяином. Так было и в этот раз.

Всю дорогу Криптус держал сердце ходока в железной руке, и всю дорогу время от времени мазал кровью стволы деревьев. Он делал это, дабы черный кровавый след был виден еще многие дни всем лесным зверям и птицам. Напоминание о том, кто здесь главный.

Спустя пару часов старик вышел к находившемуся в дубовой роще Алтарю. Алтарь представлял собою колонну черного, как антрацит, гранита квадратного сечения, высотой метра три и шириной поменьше метра. С западной стороны колонны был высечен скелет, облаченный в балахон без капюшона. Правая рука скелета была поднята до уровня глазниц. Предплечье с повисшей на нем тканью было направлено параллельно земле и прикрывало нижнюю часть черепа. Из-под рукава балахона виднелась левая кисть.

Верхняя часть черепа да костлявые пальцы – вот и всё, что мы могли бы увидеть. Остальное было сокрыто балахоном.

– Мать, – сказал Криптус, склонив почти лишенную волос голову. – Я чувствую Тебя и трижды в трех пространствах преклоняюсь пред Тобой! Прими этот дар… – Сказав так, Старик насадил сердце на торчащий из земли заостренный кол.

Ṫ

– Деревяшка, вина! – приказал Криптус, прервав повествование, и стоявшая неподалеку кукла подошла к столу, взяла в деревянную руку бутыль и наполнила кубок хозяина Дома.

– Довольно!

– А что же было дальше? – спросила Геката.

– Дальше? Дальше я сделал вот так…

С этими словами старик развязал шнурок на своей длиннющей перчатке и стал медленно спускать ее вниз, пока не обнажил всю железную руку целиком.