– Узнаёшь его? – прошептал Александр. – Нашего тёмного брата? Он давно ждал тебя, Тимофей. Мы все ждали…

Все? Виргинский испуганно огляделся. Тени в углах кабинета сгустились, принимая человеческие очертания. Тимофей тревожно попятился: неужели это были силуэты всех жертв Александра? Они перемещались в жутком танце, сменяя друг друга в дрожании синего света, а Виргинский чувствовал, как в душе пробуждалась, отзываясь на ритм кошмарного котильона, темнота.

– Видишь? – голос Александра звучал почти нежно. – Мы не так уж сильно отличаемся друг от друга – ты и я. Опустошение, потеря любви, крах надежд… Всё повторяется по кругу. Но у тебя есть шанс выбраться из этого – стать чем-то большим. Присоединиться к нам.

Дневник в руках Тимофея начал тяжелеть, словно наливаясь свинцом. Виргинский хотел было отбросить его, но пальцы прилипли к кожаному переплёту. Казалось, дневник не желал отпускать писателя. Собравшись с мыслями, Виргинский снова открыл его, и в этот миг, будто под воздействием таинственного заклинания, страницы на глазах начали меняться. Тексты становились всё более неразборчивыми, чернила расплывались, скрывая истину. В этот момент писатель осознал, что его собственная история в чём-то переплеталась с легендой этого дома, и, возможно, он не единственный, кто оставил здесь свои записи.

На последней странице проступили новые строки, и Виргинский с ужасом осознал, что они написаны его собственным почерком:

«Сегодня я нашёл свой настоящий дом…»

– Нет! – сквозь танцующих призраков писатель двинулся к выходу.

Однако тёмная фигура, что сверкала глазами в отражении за его спиной, уже предстала перед ним, окутывая его чёрной дымкой. Тимофея пронизало ознобом, но затем тело отозвалось дымке лаской, какая бывает от встречи со старым другом.

Фонари вспыхнули с невиданной силой, заливая окрестности голубым светом. Оглянувшись в тёмное стекло окна, Тимофей вновь увидел своё отражение, подсвеченное телефоном, и вздрогнул: в его глазах горело синее пламя.