Ния. В отражении времени Ася Сон

Дорогой бабуле Валерии с благодарностью за каждую минуту, проведённую вместе.

Тебе, мудрой хранительнице семейных историй, посвящаю эту книгу. Твоя жизнь, твои девяносто лет – это бесценный источник вдохновения. Пусть каждый прочитанный абзац станет отражением нашей общей с тобой энергии.

Верю, что твой критический смех, такой ценный для меня, наконец сменится на благосклонную улыбку, когда ты увидишь, как слова, написанные с любовью, оживают на страницах.

В конце каждого рассказа вы найдёте QR-код, перейдя по которому, попадёте в мой новый мир – мир визуализации. Этот маленький сюрприз поможет вам закрепить впечатления, глубже понять и прочувствовать дух времени и некоторые представленные мной детали.

Давайте вместе сделаем прочтение незабываемым! Уверена, вам понравится!

В любой параллели Мир определяется эгоистичностью сознания, в котором победители влияют на пути развития. Так поколения, сменяя друг друга, формируют жизненный цикл. Они плавно перемещаются вперёд по спирали с одного уровня на другой, оставляя замысел круга жизни тем же: незаменимых нет, всегда найдётся кто-то сильнее. В простом смысле – если кто-то исчезает, значит, кто-то появляется. В сложном – каждое существо уникально и не является кому-то заменой.

Издалека толпа выглядит серой массой, но стоит приблизиться, как всплывают различия: цвет, характер, привычки… И вот она – идеальная единица, имеющая неповторимый шанс на выживание. Но чтобы выжить, надо победить. И начинается борьба… за правду. Неважно какую: ту, что впиталась с молоком матери, или ту, что привиделась во сне. Правило Справедливости едино: быть сильным – просто, ибо сила – в желании. Именно поэтому в поединке победа за тем, кто пользуется всеми методами для доказательств. А тот, кто уступает, покоряясь молчанию и согласию, превращается в марионетку.

Но главное, о чём забывают многие: если не получается доказать свою правду в одном Мире, всегда можно шагнуть в цикл другого.

Скульптор внимательно смотрел на бескровное лицо и счастливо улыбался: её разнузданность застыла в куске льда. Теперь супруга навсегда осталась спокойной и умиротворённой. Он, наконец, справился…

Художник грезил идеалом богини, в образе которой можно было бы рассмотреть переплетение характеров и настроения, подобно безупречному узору из стекляшек калейдоскопа. Он долго искал последнее вдохновение, которое приблизило бы его к мечте. Стоило ему столкнуться с необузданным темпераментом последней жены, он тотчас увлёкся новой музой. Она не только воодушевляла на исполнение новых заказов, что продавались с сумасшедшим успехом, но и сильнее остальных приблизила его к созданию совершенной статуи, мимо красоты и изящества которой не прошёл бы сам Пигмалион.

Большую часть жизни скульптор бился над задумкой, сменив за это время шесть жен. Каждая была элементом его совершенной мозаики. Первая любовь привнесла в образ статуи горделивую осанку, в которой считывалась аристократическая надменность. Вторая привлекла художника своей наивностью и простотой, поэтому скульптор придал богине танцующую позу и тронул уста игривой улыбкой. Третья муза покорила художника проницательным умом, который вырисовался на статуе высоким лбом и выразительными глазами. Четвёртая супруга обладала чарующей красотой, которая легла в основу идеального тела богини. Независимость пятой скульптор высек в развевающихся волосах и брызгах морской пены. А щедрость шестой замерла в прозрачных тканях, усыпанных жемчугами, да в разбросанных у ног цветах.

В мастерской всегда было холодно, и ни одна из шести муз не спешила в естестве позировать художнику. Они все желали оставаться в тепле, а скульптор привык к холоду. По хрупкости льда он остро ощущал любой, даже самый минимальный скачок температуры и ревностно поддерживал верный градус, чтобы статуя не дала трещину от излишнего мороза или не подтаяла от тепла – ведь иначе пришлось бы начинать сначала, а времени с каждым годом становилось всё меньше. Скульптор творил неспешно, выверяя каждый шаг. Его раздражала собственная медлительность и невозможность работать с натуры, из-за чего он быстро уставал и откладывал дело. Однако появление последней музы ускорило процесс.

Седьмая жена время от времени жертвовала своим комфортом, чтобы поддержать его творческие порывы. Увлечённый и обезоруженный этим, скульптор был готов удовлетворить все её прихоти ради получения результата. Он закрывал глаза на праздный образ жизни молодой супруги, пока в мастерской воплощал в реальность свои задумки. Изо дня в день художник терпеливо постукивал молотком и скоблил стамеской, срезая лишнее с ледяной глыбы. Когда, наконец, в статуе проявился долгожданный темперамент, работа была окончена.

Художник довольно выдохнул. Он окинул критическим взглядом своё творение и тут же переполнился невыразимым счастьем, выкинув из сердца седьмую музу. Больше жена не вдохновляла его. Она отдала всё самое ценное и иссякла, как все остальные: её смех теперь звучал вульгарно, а в пылком нраве проглядывала неверность. Вместо музы скульптор видел лишь порочную женщину, которую следовало отправить к подобным ей.

Когда последний порок был заморожен, скульптор впервые счастливо выдохнул: теперь в центре мастерской возвышалась великолепная ледяная скульптура Афродиты – богини любви и красоты. Статуя совершенства, объединившая в себе уникальности семи муз. Он долго не мог оторваться от мерцающей в электрическом свете красоты и каждый день, как заворожённый, подолгу прогуливался вокруг неё, рассматривал под разными углами идеальные формы и грациозную пластику. А потом торжественно распахивал дверцы огромного холодильника и подмигивал замёрзшим телам в прозрачной толще льда.

Теперь вдохновительницы стали для него лишь выжимками. Скульптор хранил их с азартом собирателя, как коллекцию изъянов, так ярко оттеняющих его величественное творение. Он перемещался от одной жене к другой, указывал на каждую и пересчитывал, проговаривая про себя с гордостью: «Самовлюблённость, Глупость, Высокомерие, Нарциссизм, Бесконтрольность, Жертвенность, Блуд».

Месяцами скульптор любовался своим творением, укрывшись от внешнего мира. Он перестал принимать заказы, осунулся и оброс. Зеркало передавало отражение дряхлого, взлохмаченного человека, который в своей неопрятности напоминал нищего. Однако его это ничуть не смущало. Окутанный туманом своих мечтаний, мужчина пребывал в невыразимой страсти и не мог налюбоваться на своё детище.

Слух о замкнутости одного из ведущих скульпторов города быстро распространился среди творческой элиты. Попытки друзей и коллег навестить приятеля прерывались на пороге. Художник лишь выглядывал из-за двери и с ворчанием отправлял гостей восвояси, не пуская никого в дом. Его вид и взгляд, полный безумия, пугали всех без исключения. Постепенно люди перестали интересоваться жизнью художника, а шёпот домыслов стремительно перерос во всеобщую уверенность в его сумасшествии.

Однажды, выбравшись в город, он ужаснулся увиденному: всё вокруг казалось уродливым и искажённым. После этого скульптор окончательно обособился от внешнего мира. Он выбрал для себя мир иллюзий, переместив идеалы на место реальности. Только судьба решила иначе. Художник даже представления не имел, с чем она решила его столкнуть…

Однажды утром его разбудил резкий звонок в дверь. Открыв глаза, скульптор откинул тёплый плед и с недовольством поднялся с кресла. Ревниво глянув на ледяную статую, он вышел из мастерской и закрыл за собой дверь на ключ. Мужчина лениво шаркал по коридору и злобно ворчал на нетерпеливое постукивание. Когда же он открыл дверь, то обомлел от увиденного. Перед ним стояла его ожившая статуя. Женщина виновато улыбалась и что-то говорила про неисправность в машине, но он её не слышал. Он смотрел восхищёнными глазами на её высокий лоб и огромные голубые глаза, на золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, на точёную фигуру… Её мимика и жесты были настолько притягательны в горделивой величавости и одновременной наивности, что скульптор, не отдавая себе отчёта, распахнул дверь и пригласил гостью войти.

Женщина мягко улыбнулась и переступила порог его дома. Он проводил её на кухню к висящему на стене телефону. Она взяла в руки пыльную трубку и набрала номер, не обращая внимания на холостяцкий беспорядок вокруг. А скульптор, одурманенный необычайным внешним сходством, во все глаза таращился на неожиданную гостью и не мог поверить в происходящее. Её тихий разговор был коротким, но этих нескольких минут художнику было достаточно, чтобы разглядеть в её совершенстве те добродетели, которые он годами искал и увековечивал в ледяной глыбе.

Женщина повесила трубку, поблагодарила и засобиралась. Скульптор встрепенулся: он не желал отпускать ожившую богиню. Усадив гостью за стол, он схватил тряпку и дрожащими руками стал протирать его от крошек и липких кофейных клякс. Затем достал из груды грязной посуды в раковине две кружки и старательно вымыл. Женщина с любопытством озиралась вокруг и добродушно улыбалась.

– Вы живёте один? – осторожно поинтересовалась она.

Скульптор на мгновение замер – только сейчас до его сознания дошёл звук её чувственного голоса. Он кивнул, заливаясь краской от смущения.