Я снова осмотрел свой полученный эскиз, над которым пыхтел много часов, и уголки моих губ автоматически дрогнули. Я остался довольным своей работой. Рисуя данное изделие с лилией, я почему-то держал в голове образ своей временной ассистентки. И не просто ее силуэт или лицо, а именно тот образ, в котором она была на годовщине компании. Яркое, элегантное и утонченное платье, которое сливалось с цветом ее глаз, заострило мое внимание. Оливия в нем была похожа на принцессу, которая случайно вывалилась из какой-то сказки к нам на несколько часов. У этой девушки, как по мне, редкая красота, которую, если подчеркнуть подходящим образом, невозможно стереть из памяти. Она цепляет, завораживает, уносит сознание далеко от реальности.

Я не могу понять, какая моя личность толкает меня на эти мысли об Оливии. Пока склоняюсь к творческой личности, которая видит в Оливии вдохновение на создание изделий. Особенно ее длинная, нежная и хрупкая шея. Хочется сначала невесомо коснуться ее пальцами, затем обвить ладонью, медленно скользя к затылку. Затем склонить голову, приблизить к ней лицо, и вдохнуть запах цветочных духов. Почувствовать, как сильно начинает биться ее сердце и пульс под ладонью, как ее тело одолевают мурашки. Вдоволь насладиться этим мгновением и уже после коснуться губами горячей кожи. И этого будет достаточно, чтобы возбудиться, и при этом понимать, что она недоступна. И уже из-за этого терять разум, сходить с ума.

Оливия – это искусство во плоти.

Я стукнул ладонями по поверхности стола и резко поднялся со своего кресла. Приблизился к панорамному окну и взъерошил волосы. Я провел по шее ладонью, желая разогнать застрявший там комом воздух. Это тоже были мысли моей творческой личности или же это чистая мужская сущность, сходящая с ума по образу девушки? Слишком тонкая грань между этими понятиями, что практически не отделить друг от друга.

Сначала она показалась мне забавной, веселой, а теперь я вижу ее в образе притягательной, соблазнительной и сексуальной женщины. Она такая многосторонняя, и мне хватило трех дней, чтобы увидеть и понять это. Оливия, сама того не понимая, проникает мне под кожу, как инъекция, которая течет по венам и вскоре доберется до сердца. И тогда появится дикая зависимость, которую можно утолить лишь источником – ею.

Я убрал эскиз в свой ящик и забрал пиджак. Быстро покинул кабинет, выходя в приемную, где сидит Оливия и что-то печатает в своем ноутбуке. Она услышала, как закрывается дубовая дверь за мной, и подняла глаза. Заметив меня, стоявшего столбом, Оливия встала.

– Валери попросила не отвлекать Вас от работы, – издала она свой голос.

Я кивнул и посмотрел на наручные часы.

– Ты можешь ехать домой, на сегодня работа закончена, – предупредил я ее и поднял глаза.

Оливия тут же заулыбалась и повеселела. Надо же, как мало нужно для того, чтобы увидеть ее улыбку. Я усмехнулся в своей голове. Она ненавидит эту работу.

– Только сначала выключи всю технику, – дал я указание напоследок, приближаясь к лифту.

– Хорошо. Всего доброго.

– До понедельника, – сказал я на прощание и зашел в лифт, в котором выдохнул, как только двери закрылись.

Чем чаще я думаю про Оливию с самых разных сторон, тем сложнее держаться рядом с ней в качестве босса. И, самое главное, сохранять личные границы. Рядом с ней хочется забыть обо всех статусах, делах, и просто наслаждаться жизнью. Относиться к ней не как к явлению, позволяющая работать, а как к дару.

Оливия действительно стала уникальным экспонатом для меня. За три дня в моей голове появилось намного больше странных и непривычных мыслей, чем за всю мою жизнь, на которую я начал смотреть под другим углом. Продолжаю сопротивляться, чтобы невзначай не выйти из зоны комфорта, к которой привык – работа, серые жизненные краски, малоэмоциональность, стабильность.