Майя упрямо не раскрывала рта. В комнате, куда все еще стекался народ, шепоток за шепотком поднимался ропот. Один из солдат в серой униформе, невысокий плотный воин, шагнул вперед.

– Проверить будет просто! Меня как раз недавно продырявили. Если девчонка не врет, ее кровь меня вылечит.

Одобрительный шум толпы и короткие смешки заглушили недовольный окрик генерала. Расхрабрившийся солдат с похабной улыбкой на губах приблизился к Майе и извлек из ножен стилет.

– Вот сейчас и узнаем.

Майя стиснула зубы, когда ее грубо схватили за правую руку. Холодное лезвие быстро и безжалостно полоснуло кожу, оставляя глубокий порез. Боль показалась Майе вполне терпимой. Куда хуже было омерзение, которое она испытала, когда солдат жадно приник ртом к отливающей золотом ране. Через несколько мучительных мгновений он отступил и вытер губы.

– Хуже не стало.

Другие солдаты, вполне возможно, его дружки, отозвались ревущим хохотом. Они продолжали смеяться, даже когда их товарищ вдруг схватился за горло и отчаянно захрипел. Только генерал мгновенно вскинулся и даже рассердился на подчиненного.

– Прекрати дурачиться! Что с тобой?

Солдат, понадеявшийся на чудесное исцеление, уже не мог ответить. Даже его хрипы звучали все реже. Майя изящно отступила в сторону, когда бедолага тяжело качнулся и с золотой пеной у рта рухнул на пол.

В наступившей тревожной тишине наконец-то зазвучал голос пленницы.

– Кто-нибудь еще желает отведать моей крови?

Ее заперли на самом верху маленькой башни, в одной из старых, заброшенных камер. Майя с досадой вспоминала утомительный путь по пыльным ступенькам винтовой лестницы. У нее кружилась голова, сбивалось дыхание, рана на запястье нещадно саднила, да еще и солдаты, которые конвоировали ее, то и дело подталкивали в спину. К тому времени тьма уже сгустилась над городом, и в полумраке Майя не смогла разглядеть свой новый приют. Не то чтобы она мучилась от любопытства. За последние часы она натерпелась такого страху, что позабыла даже о голоде, и теперь ею полностью овладели усталость и оцепенение. Солдаты едва успели запереть ее и удалиться, а она уже задремала в уголке своей клетки.

Свое новое пристанище Майя смогла разглядеть только на рассвете. Луч утреннего солнца струился сквозь единственное в башне, расположенное под самым потолком окно. После пробуждения Майя первым делом увидела серый камень, огромные трещины на полу и пыль повсюду. Башню явно давно не использовали. Здесь, пожалуй, не водились даже крысы. На полу в ее камере не оказалось ни соломинки, лишь сбившаяся комками паутина. В стене, отделявшей ее от внешнего мира, Майя нашла отверстие – точно аккуратно выбитый кирпич, даже меньше бойницы, – и приникла к нему лицом. Ей с трудом удалось разглядеть далекую пристань и серебристые морские волны. Она просунула в щель руку, пытаясь ощутить прикосновение ветра, но ее плечо быстро затекло от неудобной позы.

Майя бодрствовала уже два часа, когда тюремщики озаботились о ее приятном пребывании взаперти. Сначала она услышала тяжелые шаги на лестнице, а потом в темном проходе появились два гвардейца.

Кто бы ни отвечал за ее содержание, к своей задаче он отнесся добросовестно. Майе принесли поднос с двумя галетами, одним яблоком и маленьким кувшином с водой. Ей также вручили крошечное льняное полотенце, кусочек мыла и пустое ведро. Гвардейцы не проронили ни слова, только настороженно косились на Майю, а она с любопытством наблюдала за ними из своего уголка. Когда они вновь заперли замок на решетке, Майя поднялась на ноги и отряхнула юбку от пыли.