Всадником был друг семьи и дальний родственник Бернардо Руччеллаи, который стал одним из немногих, кто не отвернулся от опального секретаря. В отличие от многих флорентийских аристократов, испугавшихся гнева новых властей, Руччеллаи продолжал поддерживать связь с семьей Макиавелли.

«Дядя Бернардо! Дядя Бернардо!» – кричали дети, обступая всадника. Среди них были Бернардо, названный в честь деда, маленький Пьеро, резвая Баччина и другие отпрыски Никколо, которые видели в госте не только родственника, но и связующее звено с большим миром, от которого их отец был теперь отрезан.

Руччеллаи спешился и, обняв детей, направился к дому, где на пороге уже стоял хозяин. Мужчины обнялись молча – в этом жесте было больше понимания и поддержки, чем в сотне произнесенных слов.

Семья Макиавелли всегда отличалась крепкими внутренними связями, но политическое падение Никколо превратило эти узы в настоящую систему выживания. В центре этой системы стояла Мариетта Корсини, жена Никколо, которая с удивительным достоинством приняла на себя тяготы изгнания.

Среди сохранившихся документов особое место занимает письмо Бернардо Руччеллаи к общему другу семьи Бартоломео Черретани, датированное августом 1513 года. В нем он с удивительной откровенностью описывает свои визиты к изгнанному Никколо:

«Я стараюсь навещать семью друга не реже раза в месяц, – писал Руччеллаи. – Дорога неблизкая, но долг дружбы превыше усталости. Несмотря на все несчастья, Никколо не теряет присутствия духа, хотя временами я замечаю в его глазах ту особую тоску, какая бывает у людей, привыкших к шуму городских площадей, а теперь обреченных на деревенскую тишину».

Но самые откровенные моменты наступали поздним вечером: «Только когда дети уже спят, а Мариетта занята хозяйством, мы иногда говорим по-настоящему откровенно – о его надеждах на возвращение к общественной жизни, о разочаровании в людях, о страхе умереть в безвестности. В такие минуты я вижу не знаменитого секретаря Флорентийской республики, а просто человека, которого жизнь отбросила на обочину истории».

Франческо Нелли, управляющий имением семьи Макиавелли, вел подробные записи всех поступлений и расходов. Его дневник, частично сохранившийся в архивах Флоренции, содержит множество упоминаний о помощи, которую оказывали Никколо его друзья:

«15 июня 1513 года. Дон Бернардо Руччеллаи привез три мешка зерна отличного качества и два кувшина масла первого отжима. Также передал от знакомых купцов несколько локтей хорошего сукна для пошива зимней одежды детям».

«3 августа 1513 года. Получены от флорентийских друзей 20 флоринов золотом на неотложные нужды хозяйства. Мессер Никколо принял деньги с большой неохотой, но нужда заставила».

«12 октября 1513 года. Франческо Веттори прислал через доверенное лицо бочку вина из своих виноградников. Вино превосходное, такое в наших краях не растет. Также доставил новости о том, что некоторые флорентийские граждане начинают поговаривать о возможном помиловании мессера Никколо».

Эти записи показывают не только регулярность помощи, но и деликатность, с которой она оказывалась.

Несмотря на серьезность положения, жизнь семьи не была лишена комических моментов, которые с теплотой вспоминали современники. Один из таких эпизодов описал в своих мемуарах Лодовико Аламанни, друг семьи, который несколько раз гостил в Сант'Андреа летом 1514 года.

«Никколо решил как-то заняться птицеводством, – рассказывал Аламанни, – полагая, что это принесет семье дополнительный доход. Он приобрел дюжину кур и петуха, построил курятник и принялся изучать трактаты о разведении домашней птицы с той же страстностью, с какой прежде штудировал дипломатические депеши. Однако теория оказалась далека от практики