Бернардо Ручеллаи в своем дневнике записал разговор с Макиавелли, состоявшийся вскоре после освобождения: ««Между мной и топором палача была лишь тонкая нить случая», – сказал он с удивительным спокойствием человека, заглянувшего в лицо смерти и принявшего ее возможность».

Допросы с пытками и тюремное заключение в знаменитой флорентийской тюрьме Барджелло, оставили глубокий след в психике и мировоззрении Макиавелли. Он чудом избежал более серьезных обвинений, По свидетельству его личного врача Баттисты Рицци: «Плечевые суставы никогда полностью не восстановились. В сырую погоду боль становилась невыносимой. Бессонница, вызванная воспоминаниями о пытках, часто приводила к меланхолии и расстройству желудка».

Но главным последствием этого травматического опыта стало изменение мировоззрения Макиавелли. Если до ареста он еще сохранял некоторые иллюзии относительно человеческой природы и политической морали, то теперь его взгляд на мир стал предельно реалистичным, даже циничным. Знаменитый тезис о том, что правитель должен внушать страх, а не любовь, если нельзя сочетать оба чувства, явно перекликается с пережитым опытом политических репрессий.

Для него вдруг открылись три простые истины, скрытые ранее от понимания:

Первая – «интеллект опаснее кинжала». За ним пришли не потому, что он был частью заговора, а потому, что он умел писать, рассуждать, прогнозировать.

Вторая – носитель ценной информации всегда под угрозой. «Меня схватили, потому что я знал слишком много, но не делал ничего. Мои руки чисты, но ум подозреваем – вот в чём суть власти: боятся не тех, кто замышляет, а тех, кто мыслит».

Третья – власть заранее признала меня потенциально опасным. «Власть боится не насилия, а идей».

В тюрьме у него вдруг открылось откровение, тщательно спрятанное императорами, королями, которые Макиавелли смог систематизировать и впервые громко озвучить всем -

«Власть не имеет морали. Есть только цель и средства. Государь должен уметь быть и жестоким, и милосердным, в зависимости от того, что требуют обстоятельства».

Его допрашивали, пытали, унижали. Но каждый допрос становился для него уроком. Он наблюдал за следователями – как они манипулируют, как создают нарративы, как превращают человека в инструмент.

«Политика – это не этика, – записал он в своих тюремных заметках. «Политика – это наука выживания».

Именно в тюрьме родились первые наброски «Государя». На клочках бумаги, которые ухитрялись передавать его друзья, Макиавелли начал формулировать свои прорывные идеи.

Он анализировал каждый момент допроса как политический урок. Как следователь меняет интонацию. Как создает моральное и психологическое давление. Как дознаватель превращает человека в марионетку.

Он оценивал тогда пытки, которым его подвергли по обвинению в заговоре против Медичи, не как просто физическое насилие – это было жестокое посвящение в политическую реальность. Оттуда он во многом понял то, что ранее было ему не совсем явным:

«Есть только иллюзия морали – за государством и государственными деятелями за их красивыми декларациями всегда стоят цинично – кровавые расчеты».

«Все государственные механизмы имеют скрытые механизмы – «механизмы манипуляции».: Он за время понял, как создаются и работают эти механизмы, он знал, как читать между строк дипломатические документы, и видеть скрытые мотивы и пружины.

«Есть у государей, если они есть такое – «психология власти»: Каждая встреча с правителями власти становилась для него диссекцией человеческих амбиций.

Его «Государь» народится из этого горького коктейля эмоций – боли политического изгнанника и глубокого понимания главный тезис: