Слушая его, Ника поймала себя на мысли, что их обед – дело уже решенное. И еще она поняла, почему так легко и неожиданно для себя после воскресной службы пустилась «во все тяжкие». Находясь рядом с ним, она погружалась в неизведанную доселе нирвану. Он обладал каким-то волшебным магнетизмом, каким природа наделяет избранных и которому она была не в силах противостоять. Он словно источал какой-то невидимый свет, мерцающий в его бездонных глазах и искрящийся в его доброй улыбке. С ним было хорошо. С ним было удивительно легко и просто.

– Вы коварный искуситель, – рассмеялась она. – Я так надеялась сбросить здесь лишний вес. Тоскуя по корочке черного хлеба, питаюсь одним только рисом.

– Есть тут один пекарь, – заговорщицки оглянувшись по сторонам, перешел на шепот Ник, – он получает ржаную муку из Сибири и астраханскую соль. Так вот он печет такой хлеб, который не отведаете даже в Москве.

– Вообще-то я из Петербурга, – чуть заносчиво заметила Ника.

– И в Петербурге тоже, – сказал Ник и, подхватив Нику под локоток, увлек ее за собой.

– Кстати, – сказал он деловито, – здесь неподалеку – магазин «Иссэйдо», там можно купить японские гравюры. Не древние, конечно. Девятнадцатый век. Но приемлемые по цене. Если хотите, заглянем туда завтра после «раздачи слонов» на конгрессе.

– Не обещаю, – уклончиво ответила Ника, решив не говорить, что скоро уезжает.

– Только не принимайте меня за книжного червя, – продолжал занимать ее разговорами Ник, – я знаю и другие места. Хотите, заглянем в старейшую пивную? Ее основали немцы. За пиво не ручаюсь, но компанию вы там застанете отменную.

Переводчики, философы, критики…

Эскалаторы, бесчисленные ленты бегущих дорожек, подземные переходы, напольные иллюминаторы, в которых видны запруженные развязки автомобильных дорог, – таков он, Токио, – огромный город, где можно бродить часами, так и не увидев клочка неба над головой. Ника была несказанно рада тому, что у нее оказался такой проводник.

Обычно ей приходилось подолгу стоять у информационных стендов, прокладывая в голове маршрут в какое-то новое место. А теперь всего-то и дел, что поспевать за саженными шагами Ника…

Они сошли с электрички где-то на берегу – Ника ощутила запах водорослей и рыбы.

– Здесь рыбный рынок? – спросила она, оглядываясь.

– Нет. Запах – из порта. Ведь мы уже в Иокогаме. Прошу вас сюда, – ответил Ник, подавая ей руку.

Они спустились с платформы, свернули в тесную улочку, и через пару минут перед Никой открылась набережная. Из-за тесно стоящих кораблей моря практически не было видно. Чайки кружили над стрелами кранов и мачтами кораблей. Ника полезла было в сумочку за камерой, но Ник потянул ее в сторону:

– Нам сюда. Полюбуемся на морские виды с другой точки.

Вот где пригодился ее капюшон! Едва они завернули за угол, как их обдал снежным зарядом такой сильный порыв ветра, что им пришлось повернуться к нему спиной, а Нику еще и придерживать рукой шляпу. Рядом, вскидывая пену о бетонные плиты, билась серая волна. Впереди виднелось стоящее прямо на берегу судно: ярко-красное днище, блестящий бронзовый винт и пологая в три пролета лестница, ведущая вдоль белоснежного борта к верхней палубе.

Они поднялись наверх, где их с поклонами встретил улыбчивый старый японец. Непрерывно говоря что-то приветливое и радостное, он открыл перед ними двери, и Ник первым стал спускаться по трапу, устланному ковровой дорожкой. Оказывается, в чреве судна разместилось уютное кафе. Через большие иллюминаторы Ника видела кусочек моря, где на волнах качались крупные чайки. Ник произнес пару слов по-японски, на что встретивший их старик вновь разразился длинной речью.