Виктор решает подогреть суп.
Находит кастрюлю.
Наливает.
Ставит на плиту.
Звонит Ольге:
– А как у нас включается эта чёртова плита, как она работает, как с ней “пообщаться”, чтоб нагрела?
Ольга (в наушниках, на скамеечке в парке с кофе):
– С любовью, Вить. И с уважением.
11:10
Саша обнаруживает, что кончился шампунь.
Кричит:
– МААААААА…
Тишина.
Сергей на полном серьёзе:
– Мама не в доме. Она отключена.
11:30
Все сидят в тишине.
Дом – не разрушен.
Но впервые в истории этого дома они поняли, что «мама» – не приложение. Она не автозамена. Не чат-бот. Не сервис.
Просто человек, которого не замечали.
Пока он не вышел из чата.
11:59
Дверь открывается.
Мама возвращается.
Не сияет. Не кричит. Просто заходит. Вдох – выдох.
Виктор кивает.
Саша молчит.
Влад встаёт и… выносит мусор. Сам.
Сергей бросается к ней – Я скучал!
Ольга улыбается.
Не потому что скучала.
А потому что она ушла и мир не рухнул, дом цел и все живы.
Зато что-то начало меняться.
«Когда ты исчезаешь ненадолго – они впервые замечают, что ты была.
А потом – начинают ценить, что вернулась.»
Глава 14. А если я плохая?
«Ты только начала заботиться о себе – и уже боишься, что это эгоизм.»
Вечером, после "самостоятельного дня", когда дети ели пельмени с кетчупом, а Виктор один раз спалил чайник (но не до конца),
Ольга сидела на веранде.
Плед. Тёплый свет. В доме тишина.
И вроде бы… успех.
Но внутри было что-то липкое и колкое.
– Может, я и правда сорвалась с катушек?
– Ну кто ещё устраивает себе «отпуск» в пятницу, когда у ребёнка насморк, у мужа смена, а дочь переживает из-за геометрии?
Она вспомнила, как в детстве бабушка говорила:
«Женщина должна держать дом.
Не расслабляться, а быть на чеку.
Иначе всё развалится.»
А разве она не "расслабилась"?
Не начинает плыть, распадаться, распускаться?
Ольга зашла в дом.
Виктор смотрел телевизор.
Саша переписывалась в телефоне.
Влад играл на компе.
Сергей спал, укрывшись одеялом криво – но сам.
Все живы. Все целы.
А ей всё равно тревожно.