– Не-а… Сашка выгнала… – Ян икнул и пьяненько засмеялся. – Сучка белобрысая.

– Ой, дебил, – прищелкнув языком, Вик хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ты вообще кто?

Матвеев попытался засучить рукава, но быстро отказался от зряшного занятия, потому что они болтались разорванными по швам вялыми тряпочками.

– Конь в пальто. А вот ты дебил конченый, – парень криво усмехнулся. – Даже если на цыпочке застукали, отрицай до последнего.

Пока они переговаривались, я уставилась на обтрепанные мыски кед и пыхтела от злости, мысленно проклиная всех Сашек, Светок и им подобных белобрысых сучек.

– Лютик… – горе-сожитель вытаращил на меня бесстыжие зенки.

– Сашка?!.. – с вызовом вскинув подбородок, я подлетела к нему и, практически клацая зубами, отметелила цветами по роже. – Сучка белобрысая?! Я тебе покажу сучку белобрысую!

– Ну малыш, – он заныл, питая надежду умильной мордой вырвать прощение, но от букета все же уворачивался, прикрываясь предплечьями, – не сердись. Ничего ж не было.

– Сейчас или вообще?

– Сейчас… и вообще, я с ней… потому что Светка, сучка белобрысая…

– Ой, дебил. Блондинок любишь? – с притворным сочувствием поинтересовался Воронов, когда Ян заторможено осел на землю. – Чего ж тогда с темненькой живешь?

– А потому, что дебил и есть! Я от тебя ухожу, Матвеев! Понял?! – метнув трупики ромашек в голову предателю, я рысцой припустила к пассажирской двери, дернула за ручку, запрыгнула на сидение и рявкнула водителю. – Поехали!

– Как скажешь… Лютик, – он не утерпел, съехидничал, уселся за руль, завел мотор и с ленцой в голосе посоветовал. – Даже не думай к нему возвращаться. Сначала Светка, потом Сашка, потом презик лопнул и… Упс. Янчик твой – папаша по залету с пивным животиком, а ты – потрепанная женщина средних лет.

– Стартуй давай. Тоже мне провидец нашелся.

Вик скосился на меня с ироничной ухмылкой, покачал головой, но промолчал. Когда машина выруливала из двора, я посмотрела в боковое зеркало и брезгливо передернулась. Ян брел к подъезду нетвердой походкой, отряхивая заляпанные грязью джинсы.

И прежняя жизнь уже не казалась такой радужной, и надо было как-то строить новую. Только как?

* * *

– Так почему Лютик? – спутник открыл рот, как только выбрались на трассу.

– Ян сказал, что лютик – символ нежности и чистоты.

– Янчик поглумился?

– Почему поглумился? Он от всей души.

– Он ничего не попутал? Мля-я… Знаешь про куриную слепоту? Так вот, это тоже лютик, но ядовитый. Типа зуд, сыпь, волдыри… От тебя рвота бывает? – уточнил, изо всех сил подавляя рвущийся смех, но все же не вытерпел и заржал.

Я насупилась и закусила губу. Комментировать пламенную речь не хотелось, присоединяться к безудержному веселью не было настроения, поэтому вытаращилась в окно на проносившиеся мимо автомобили. С того момента прошло ровно пятьдесят три минуты, когда Воронов вдруг свернул на заправку.

– Кофе хочешь?

– На ночь не пью.

– Придется, Лютик. Какая ночь? Кто меня будет развлекать по дороге?

– Я что, клоун? Давай уж как-то сам.

– Не смогу, обе руки будут заняты, – с притворной грустью сообщил наглый засранец и похлопал меня по ляжке.

– Эй! Клешни убрал!

– А то что? Не поедешь со мной? Ой-ой, как же ты домой доберешься? Автостопом? Боюсь, Лютик, найдешь на задницу приключения. А вот со мной, – он продемонстрировал потрясающие бицепсы, – твоей милой попке ничего не грозит. Впрочем, если подумать, пока не грозит.

– Не пока, а вообще, – я мрачно буркнула и направилась в сторону магазина.

– Пока, Лютик! В смысле, пока не грозит, – попутчик бросился мне вдогонку, оставляя последнее слово за собой.