– Уходи! – потребовал я, хотя знал, что теперь она никуда не уйдёт.

– Нет! – твёрдо, с железным скрипом в голосовых связках, ответила Вика.

Я пожал плечами и не стал спорить. Для меня её присутствие здесь и сейчас было лучше, чем отсутствие. Навряд ли после того, что она хотела увидеть, Вика меня заложит.

Пока мы общались, зверь очнулся, замычал, и я ударил наконец, освободил свой молот, отпустил его в короткий полёт к мокрому чавку. Раз – убийство… Убийство! Я убил человека… нет, я уничтожил порождение зла, смертельно опасную гадину, избавил мир от очередного кровавого выползня.

Когда всё кончено, но ничего ещё не кончено. Говорю Вике:

– Пошли на выход, нечего здесь больше делать.

Неудавшаяся актриса снафф-муви упрямо замотала головой и продолжала неотрывно смотреть на труп её обидчика. Я пытался до неё достучаться. Может, у неё это шок?

– Послушай, мне осталось прибраться, закопать тело. Понимаешь? Ну?

Нет, бесполезно, я только время терял. Вот упрямая, я же не её психолог, чтобы вникать в её заскоки. А время-то уходит, скоро совсем стемнеет. Ладно, по-честному, меня больше волнует нечто другое – и это не то, что я убил – не, не убил, а совершил казнь (что же, я теперь плач получается? Потом, потом будем рефлексировать), – лопата, чтобы всё решить, нужна лопата. А она точно должна быть. Раз её нет в комнате пыток, то она должна быть где-то рядом. Очень удивлюсь, если у этого гада где-то поблизости нет своего собственного кладбища. Оставив Вику грустить в одиночестве, смотря на сотворённое мной праведное зверство, пошёл за лопатой.

Лопату я нашёл за хижиной, а недалеко я обнаружил и кладбище – с дюжину прибавленных земляных оладий бугорков. Ну, тревожить невинноубиенных, закапывая рядом с ними их же убийцу, я не стал, конечно. Могилу, нет, яму я решил копать у ближайшего холма, вспучивающегося плешивой глиняной болячкой в метрах двадцати от задней стенки хижины, сразу за небольшой ложбинкой. Определив место похорон, я решил вернуться назад за телом, боялся, что после работы землекопом, у меня не достанет сил тащить мертвеца в его новый дом. У меня и сейчас уже дрожали колени, и голова кружилась. Убивать – такое себе развлечение – не для нормальных людей, точно. На подгибающихся ногах я побрёл за трупом.

Около двери я остановился, чтобы перевести дух, и услышал звук… да, точно, звук воды – тихое журчание то ли ручейка, то ли горной речушки. Журчало, определённо, из-за двери. Что за чёрт? Что там происходит? Я осторожно, словно боясь обжечься, приоткрыл створку двери на одну ладонь, одним глазком заглянув внутрь… Чудеса, да, такого я представить себе не мог – это с моей-то буйной фантазией! Актриса Вика стояла ко мне лицом, у мёртвого маньяка в изголовье, её юбка была приподнята и скручена к пупку, она стояла широко, чуть подогнув, расставив ноги и мочилась на кровавое месиво, что я сотворил из черепушки Ромы. Вот тебе и ангелочек, жертва, да ей только во взрослом кино сниматься, цены бы ей не было. Теперь её пятки не были медовыми и больше уже никогда не будут. Фантазии, мои глупые фантазии, – с грустью подумал я. Не будут, а может, никогда и не были…

Я забрал свои вещи из палаты, из вещевой, и пошёл на выписку, к своему лечащему врачу. Ну, оделся во всё своё цивильное, только на ногах сандалики пока оставил – переобуюсь после выписки, перед выходом на улицу. Спустился на первый этаж – повезло, очереди не было – взял выписку, и когда вышел из кабинета, на радостях прокричал, подсознательно копируя известно пушкинское изречение, в потолок что-то вроде «Ёпта, ай да я!». И тут же в правое ухо мне прилетело: