— Не вру, правда, — выдыхает она, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Там такая искренность, что я начинаю нехило так сомневаться.

Зависаю над дрожащим телом, понимая, что всю охоту сбил неслабый когнитивный диссонанс: ну как девственница может решить отправиться на панель? Для такого надо быть совсем отбитой на голову.

Лали смотрит на меня с беспокойством, от которого глаза стали темными и кукольными. Так, надо что-то делать. Нужно и девочку не обидеть, и окольными путями выяснить, чистый мой цветочек или решил таким наивным способом набить себе цену. Такие тупые ситуации бывают только в бессмысленных бабских романах, которые пачками гуляют по сети.

— Тсс, — шепчу ей на ушко и соскальзываю ниже.

Поочередно ласкаю кончиком языка покрасневшие, вставшие соски и тру пальцем набухший клитор. Возбуждаю малышку, чтобы выделилось побольше смазки и она раскрылась. Лали ерзает подо мной, стонет, стискивает пальчиками простыню. Девочка робкая в постели, но это только пока.

Пальцем раздвигаю приятно потяжелевшие, влажные губки и ввожу его внутрь тесного, дрожащего пространства, обхватывающего тугим колечком. На второй фаланге упираюсь в ту самую преграду, которую ни с чем не спутаешь.

— Ой, — почти вскрикивает она и пытается свести ножки.

— Тихо-тихо, — мой хриплый шепот прижимает ее к влажным простыням. — Там всего лишь палец. А ты нарывалась на что-то покрупнее.

— Все хорошо, я готова. Но можно без этого? — просит жалобно, косясь на контрацептив, который, кажется, сегодня останется не у дел.

— Ну что ты, Лали, нельзя, конечно. Ни ты, ни я малых не планируем, а залететь можно и с первого раза. — Я поднимаю ее, потянув за запястья, и сажаю на кровати. — Иди сюда.

Я подтаскиваю девочку к краю, спускаю ее ножки на пол и развожу их максимально широко. Сам же устраиваюсь на полу между блестящих от пота бедер. Хочу увидеть, как она кончит. Стыдливо, почти по-детски, вся покрывшись горячей испариной.

— Опустись на локти, — мой голос хрипит и садится от предвкушения.

Предвкушения чего, кстати? Что могут мне дать оральные ласки ее цветочка, после горячего тройничка, в котором меня облизывали две горячие телочки? По логике вещей почти ничего, но я взорваться готов от возбуждения.

— Ты меня не хочешь? — спрашивает плаксиво, послушно откинувшись назад.

— Еще как хочу, — поднимаю на нее глаза, не прекращая ласкать нежные малые губки. — Ты не торопись, Лали. Секс он многогранен.

Я несильно любитель разговорчиков во время этого процесса, так что давлю ладонью ей на грудь, чтобы уже легла, и обволакиваю губами головку клитора. Буквально несколько сосательных «па», и Лали уже стонет, извиваясь ужиков. Я прижимаю ее бедра, на которых от напряжения обострился мышечный рельеф, к матрасу и интенсивнее всасываю нежную плоть в рот. Все максимально деликатно и не травматично — только кончик языка в ее узкой дырочке. На вкус она словно селективный молочный улун — сорт чая, которого не существует в природе.

Укладываю кончики пальцев на низ живота и активнее стимулирую мышечные сокращения. Она дрожит так, что вибрация передается и мне. Я то заталкиваю внутрь кончик языка, то медленно и томно вожу им по губкам и клитору. Свободной рукой грубо возбуждаю себя, понимая, что хочу новой разрядки, но использовать ее для тупой дрочки не собираюсь — пусть все будет по красоте.

Лали резко встает, словно позвоночник превратился в кусок железного прута, громко и хрипло вскрикивает и падает на спину. А я крепче прижимаю к ней ладонь, чтобы считать безумное мигание мышц. Это было ярко, вкусно, возбуждающе.