Становится тревожно. То есть за мной следили?

А если бы я отвергла свидание? Платон бы ничего не предпринял или же меня все равно привезли бы сюда по первому его требованию?

Но он сам сказал, что не имел тут проблем с сексом. Разве что последние пару месяцев. Как раз с того времени, как мы познакомились.

— Такая светлая невинная девочка. — Его голос становится ниже. Мужчина отпускает мое лицо и ведет пальцами вниз по моей шее, оставляя след из россыпи мурашек. — Самое сильное искушение для меня.

— Ты меня знаешь, а я тебя нет, — пытаюсь хотя бы немного снизить градус напряжения между нами.

Платон откидывается спиной на подушку. Обхватывает мое предплечье и тянет к себе.

Его руки сильные, а движение необыкновенно нежное. Он не дергает, но мне все равно не по себе от волнения и тесной близости с его телом.

— Я очень сильно тосковал, Аня, — его шепот обжигает мой висок. — Останься со мной до утра.

Ах, он знает, как заставить меня дрожать!

Кладет руку мне на плечи и одним уверенным движением сгребает всю меня так, что я безвольно наваливаюсь на его широкую твердую грудь, пышущую адским жаром.

Он точно дьявол.

Моя грудь упирается в его, а сердце так отчаянно бьется — как маленькая птичка, угодившая в капкан. Дыхание перехватывает, когда Платон погружает пальцы в мои длинные волосы и давит на затылок, чтобы я наклонилась к его лицу.

— Что же ты со мной делаешь… — хрипло и приглушенно говорит он.

Упираюсь ладошками в его грудь, пытаясь хотя бы на чуточку отодвинуться, и ощущаю, как под пальцами бешено стучит его сердце.

— Я ничего с тобой не делаю.

— Ты просто этого не осознаешь.

Успеваю только рвано вдохнуть, когда Платон подается ко мне.

Его жаркое дыхание обжигает мои губы, а затем на них как будто вспыхивает огонь.

Бессвязно мычу мужчине в рот, взвинчиваюсь.

Его губы, сначала были сухие, теперь увлажнились и скользят по моим губам. Я вдруг ощущаю резко взросшую энергию. Забывая, кто передо мной, изо всех сил колочу его кулаками в грудь, но он как будто не чувствует и продолжает держать меня мертвой хваткой.

Адреналин закипает в крови, в ушах белый шум.

Платон не обращает внимания на мои безуспешные трепыхания. Проталкивает в мой рот язык так напористо, что я не могу его не впустить.

Страх, злость, любопытство и горькое принятие того, что целуется Платон великолепно — все разом обрушивается на меня.

Мне не с чем сравнить, но я полагаюсь на ощущения. Он языком делает такое, что я и представить не могла.

Я обмякаю в его руках повержено… или покорно… Не знаю. Я настолько дезориентирована, что сама себе не принадлежу.

Еще вчера я и подумать не могла, что первым мужчиной, который меня поцелует, будет… он. В его объятиях время замедляется. Или это я теряю связь с реальностью?

Мне не противно. Мне очень-очень странно. Непривычно, страшно, сладко от того, что это… запретно.

Он тяжело дышит, обхватывает мое лицо обеими ладонями и углубляет поцелуй до искр под сомкнутыми веками. Потом, мазнув губами к уголку моего рта, скользит по подбородку и шее.

Я широко распахиваю глаза и жадно глотаю воздух. Платон берет за запястье мою руку, которой я упиралась в его грудь, и опускает ее на свой твердый пах, на внушительную выпуклость, выпирающую из джинсов.

— Сожми его, — просит он, слегка прикусывая кожу на шее.

4. Глава 4

Я послушно сжимаю и чувствую контуры члена.

Господи, разве бывают такие большие?!

Это будто не член, а огромная стоящая колом пушка!

У меня под кожей стремительно нарастает жар, щеки пылают, на лбу и спине проступает испарина.

Хочу убрать руку и не трогать этого монстра в штанах, но Платон настаивает, снова припечатывает мою ладошку к своему паху и недвусмысленно толкается в нее.