Я настолько ошеломлена… Не могу поверить, что была так слепа. Как я могла наивно поверить человеку по переписке?

Я влюбилась в него так, что дышать не могла, когда он не писал. Ни о чем другом не могла думать, уснуть не могла без его сообщения.

А сейчас мне невыразимо горько от того, что вся наша идиллия была построена на лжи, и вместо счастливой сказки я попала в сумрачную и опасную реальность. Его реальность.

— А если бы ты узнала, согласилась бы на встречу с таким мужчиной, как я?

Я не могу честно ответить на этот вопрос не то что ему, а даже себе.

В глубине души застыла боль, но мне сложно сейчас вычеркнуть из жизни два месяца нашего общения. Я слишком привязалась к нему.

Я боюсь его и вместе с тем ощущаю извращенное притяжение к нему, которое не могу себе объяснить. Несмотря на открывшуюся жестокую правду.

Прикипела?

Очень сильно.

Мои чувства к нему очень противоречивые и сложные, я испытываю зависимость и страх, слившиеся в кипучий коктейль.

Бросить его и уйти — было бы самым разумным решением, но что-то сумасшедшее внутри меня упорно не хочет этого делать. Да и если бы я и заставила себя, все равно ничего не получилось бы — я заперта в этой клетке.

Вместе с ним.

— Наверное, я бы испугалась связываться с тобой…

— Поэтому я и поступил так. — Оттолкнувшись кулаком от железной двери, он отходит на пару шагов и снова прощупывает меня внимательным взглядом с ног и до самой макушки. — Платье зачетное, малая.

Довольно короткая вещица с пышной юбкой, кокетливыми рукавами-фонариками и квадратным вырезом на груди.

Застенчиво обнимаю себя руками, переминаюсь с ноги на ногу и отвожу взгляд. И вижу разложенный диван, низкий продолговатый столик рядом с ним, на котором в красивой посуде нетронутая еда, чистые сверкающие бокалы, две бутылки дорогого шампанского.

— Эта камера для длительных свиданий? — несмело предполагаю я.

— Нет, это моя персональная берлога. — Платон приземляется на диван и берет одну из бутылок, откупоривает ее. — Я сделал заказ из того ресторана.

— А так можно? — удивленно вздергиваю брови.

— Мне — да.

Я пробую сделать хотя бы один осторожный шажок к нему, но в этот момент пробка с хлопком вылетает из горлышка, а я на взводе, потому взвизгиваю. Колени снова дрожат, я теряю равновесие и неуклюже сажусь на корточки.

Юбка розовым облаком взлетает вверх, оголяя трусики. Хочу быстрее встать, но ноги какие-то слабые и туфли эти неудобные на высоких каблуках…

Сердце бьется еще сильнее, когда чувствую на себе взгляд Платона. Никто прежде не смотрел на меня так — со смесью угрозы и вожделения.

— Все… в порядке… — растерянно бормочу я.

Кое-как совладав с собственным телом, выпрямляюсь, но меня все еще покачивает. Я уже не смогу нормально стоять в этих туфлях, мне сейчас как никогда нужна твердая опора.

Напряженно поджав губы, снимаю туфли и оставляю недалеко от двери.

— Это было необязательно, — вздернув бровь, Платон разливает шампанское по бокалам.

Я подхожу к дивану, но не решаюсь сесть, однако мужчина одним лишь быстрым кивком головы побуждает меня это сделать.

— Я не буду шампанское, — говорю, опустив взгляд на свои руки, которые кладу себе на колени, чтобы хоть как-то прикрыть их.

— Ты же нахваливала эту шипучку.

Да я в жизни это шампанское не пробовала! У такого вина за бутылку ценник заоблачный!

Я приврала — хотела произвести впечатление, казаться под стать мажору… То есть, выходит, Платону?

Судя по уровню его жизни даже за решеткой, он совсем не испытывает проблем с деньгами. Его камера в миллион раз лучше, чем моя комната в общежитии, которую я делю с двумя одногруппницами.