В аэропорту Рима мне позвонила мама и принялась отчитывать меня, как девчонку. Видите ли, у нас с ней были кардинально разные представления о жизни и мои закидоны с романтикой за пределами РФ казались ей бездарной тратой времени. Мама хотела бы, чтобы в моей жизни была стабильность в виде должности в солидной компании, а также надежный сибирячок в виде официального мужа. Возможно, в этой мечте было много здравого смысла и материнской заботы. Однако, для меня такой формат отдавал смертельной скукой, я сказала себе вслух: “Не хочу ничего слышать!”. И, вуаля, вечером следующего дня после принятия горячей ванны, мои уши послушно исполнили приказ.

В результате все десять дней итальянских каникул я была счастливой, но глуховатой. Не спасли даже местные врачи, которые просто походили вокруг меня, как важный гуси и, покряхтев, сообщили, что итальянская медицина, увы, умывает руки. К слову, по возвращению домой проблема была решена одним впрыском правильных капель, грамотно назначенных российским рядовым ЛОР-врачом.

Но вернемся в Рим, где разворачивался куда более интересный сюжет, чем находки врачей в моих многострадальных ушных проходах.

Мой архитектор жил в самом центре грандиозной итальянской столицы в квартире с деревянными балками в высоких потолках, шелковым балдахином над холостяцкой кроватью и крошечным балконом с видом на Пантеон. Я стояла на этом балконе в длинном платье с оголенной спиной и боялась проснуться, до чего всё вокруг было красиво, как в сказке. Кстати, близость с Рикардо не стала для меня особенной. Признаюсь, у меня был гораздо более впечатляющий интим, причем, с менее харизматичными мужчинами. Однако, я не стала придавать этому излишней важности. Секс с итальянцем был сносным, и потом постель – это еще не вся жизнь. У нас с Рикардо, к счастью, было много другой волнующей совместимости.

Он так же, как я любил музыку, путешествия и обладал редкой способностью спонтанно жить. Я обожаю внезапных людей, потому что они из моей стаи. Рикардо тоже был Водолеем, а потому, пока практичные поклонники планирования и здравого смысла крутили у виска, глядя на нас, мы оба безмятежно покачивались на волнах безрассудного океана абсолютной стихийности.

Одним теплым римским вечером мы наугад зашли на классический концерт. Увы, играли барокко и нудным в этом представлении было абсолютно всё, начиная от манеры исполнения и заканчивая “бабушачьми” костюмами музыкантов. Заунывный музыкальный репертуар нас страшно утомил практически сразу, а потому в тот вечер мы предпочли танцевать у древнего фонтана под уличный французский шансон и аккомпанемент из теплого дождя.

“Посмотри вот на это здание, – сказал мой фантастический римлянин, крепко прижимая меня к себе, – здесь будет наша с тобой первая квартира.” В тот миг я чуть не обезумела от нахлынувшего счастья. Но только молча улыбнулась, предпочитая сдержать водопад рвущихся из меня слов.

На следующий день мы колесили по Риму на мопеде, осматривая объекты для будущих проектов моего архитектора. Я прижималась к его крепкой спине в грубой кожаной куртке и, казалось, была в этом городе вместе с ним от начала времен. Я была готова до конца своих дней смотреть как он пьет свой эспрессо на крошечном балконе, вдыхать Рим полной грудью, гулять с ним под руку в ботфортах и платьях в легкомысленный горох.

“Чао, белла!” – восторженно кричали мне случайные прохожие, и в это мгновение я понимала, что Рим – единственный город на земле, в котором можно по-настоящему оценить роскошь быть женщиной.

“А не поехать ли нам в Тоскану?” – внезапно решает мой спонтанный кавалер и через пару мгновений выгоняет со стоянки шикарный черный кабриолет. Отправляясь в поездку в СПА-отель, я рассчитывала на блаженство и полную безмятежность. Однако, именно Тоскана запомнилась яркой вспышкой неизведанных мне доселе чувств. Именно там я впервые пережила жгучую ревность.