от чего ушёл, внутри себя обернувшись на 180°.
И утверждать – там,
где отрицал (Онегин).
И отрицать – там,
где утверждал (Татьяна).
И возрождать то,
что разрушили. И разрушать то,
что наворотили.
И вечно Татьяне убеждать:
«Я буду верная супруга!..»
И вечно Алёнушке умолять:
«Не пей, козлёночком станешь!..»
И вечно жене голосить:
«Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты!..»
Ничего не докажешь.
Он всё равно уйдёт, выпьет,
сделает по-своему.
Чтоб потом вернуться.
«Дожив до двадцати шести годов…»
Побывав в козлиной шкуре.
Без ноги или в цинковом гробу.
И захочет начать сначала.
И снова будет слово.
Но Татьяна уже будет другая,
верней, «другому отдана».
И снова не встретится со своей судьбой (во времени, ибо место у нас – одно).
Судьба России —
это извечная не-встреча с самой собой.
Я понаслышке знаю о России,
я не застала старую Москву.
* * *
Я понаслышке знаю о России,
я не застала старую Москву.
Но ведь живут же как-то в Хиросиме:
вот так и я живу.
И сколько мной получено в рентгенах,
и сколького уже не получить,
не знаю. Но, по счастью, память – в генах:
не обокрасть её, не облучить.
…В ночи безлунной раздвигаю шторы
и выхожу в открытое окно,
в безлюдные московские просторы;
как в космосе, на улице темно.
И жутко. Это время порешило
какую-то церквушку и судьбу
и снежною кутьёй запорошило…
Прижмусь к стеклу – звезда взойдёт во лбу:
мой третий глаз, всевидящее око,
моя планида до скончанья дней,
и если прежде было одиноко,
то станет так, что некуда одней.
И не моргнут глаза мои сухие,
когда в районе левого соска
в меня войдут неслабые стихии:
московский сленг и русская тоска.
* * *
Словно живу по второму разу:
всё уже было, было, было!..
Словно меняю шило на мыло,
хазу на хазу, рак на проказу.
Снова ничья оказалась – вот чья,
и под ногами всё те же листья,
эк, у судьбины улыбка лисья,
эк, у любови усмешка волчья!..
Снова отчизна на том же месте,
ибо, как узник, бредёт по кругу.
Ох, и послал же Господь подругу! —
с кем поведёшься, с тем сдохнешь вместе.
* * *
Н. С.
Наверх глянешь – с веткой ветка:
накрест и – сквозь прутья – просинь.
Никуда не деться: осень.
Осень – золотая клетка.
Эта местная, святая,
вера в лучшую погоду;
в братство – равенство – свободу.
Эх, отчизна – золотая!..
Золочёная пилюля.
От житухи есть лекарство,
да не стоит увлекаться…
Снега, ландышей, июля
ждать, как передачи с воли.
Да любить друг друга чаще.
Будут нам златые чащи
там, где ни любви, ни боли.
* * *
Я с тобой забыла дом и век.
И стихи. Стихи! – какая малость.
Я смотрела на тебя, наверх,
и писать рука не подымалась.
Так от века: всякая жена
на земле всегда отыщет Бога,
чтобы верить, чтоб хлебнуть сполна
рая и падения. Я строго
не сужу: я ближнего щажу.
…Под ногами золота несметно.
Я иду. Я просто ухожу,
потому что мне с тобою смертно.
* * *
М. П.
Горе моё луковое,
горе от ума,
муж мой блудный, мука моя,
посох да сума.
Не бывала замужем —
я была за мужем
вслед идущей (сами же
выберем и служим).
Все твои пристанища
заселяла следом —
декабристка та ещё!
Кто ведом, тем ведом
дух непослушания,
продиранье через…
На два полушария
раскололся череп:
левое и правое, —
тело мира в швах.
Дело моё правое —
дело моё швах.
Конец ознакомительного фрагмента.
Купите полную версию книги и продолжайте чтение
Купить полную книгу