Брагин поморщился.

– Электростанция, литейный, водопровод, лесопилка!.. – начал бегло перечислять голова. – Большая часть фабрик, мастерских – все схлопнется! – горячился старик. –Только это все ерунда в сравнении с зимой. Чем мы топить будем? За пару годков лес вырубим и все, конец!

Лесной покров Слободы в силу географических особенностей и структуры сельского хозяйства был весьма скромным.

– Будем убивать друг друга за корку хлеба! – чуть не пустив слезу, закончил Буров.

Капитан еще никогда не видел его столь расстроенным. Трагедия семьи тесно переплелась с трагедией всего поселения, заставив старое, закаленное годами сердце страдать.

Старик потянул бокал к губам, но, ничего в нем не обнаружив, в чувствах вернул на стол.

– Думай, Рон. Думай, как нам этого всего избежать.

– Я? – округлил глаза мужчина, в представлении которого задача была явно не для капитана милиции, у которого дел и так было по горло.

– Ум-ф, – не открыв рта, подтвердил голова. – Я неделю думал, да все бестолку, – с досадой махнул он рукой. – Теперь давай ты.

– Павел Алексеевич, – пеняя на опьянение старика, учтиво начал Брагин, – я капитан милиции… Когда, да и как?..

– Точно же, – не дослушал его голова, – я ведь тебе не сказал еще, – он хитро улыбнулся, глаза его заблестели. – Я выбрал тебя преемником. Чего ты удивился-то? – повеселел глава. – Хочешь сказать, не по фамилии тебе?

– И это тоже, – совсем стал серьезным гость, никак не ожидавший такого поворота.

– Сила Буровых была в угле, – подмигнул голова, – а теперь нет ее, этой силушки. Заканчивается, все!

– А связь с Духом?

– А, – отмахнулся Павел Алексеевич, – Дух может любого одобрить, ему до фамилии нет дела.

– Ясно, – едва заметно скривил губы Рон. Официальная версия сношений Буровых с Духом была иной.

– Сейчас, пока все не уляжется… да, может, и после того, как уляжется, сила будет в милиции. Она у тебя не совсем твоя… общественная она, слобожанская. Но милиция тебя любит, они за тобой пойдут. Все по разуму, Рон, ты не думай, что я шучу над тобой.

Брагин тяжело вздохнул. С одной стороны, в хлопотах головы и хлопотах капитана милиции было мало разницы: и те и другие были бесконечными, не оставляющими ничего для тебя личного. С другой же стороны, Родион никогда не стремился к власти и вовсе ее не жаждал, посему известие то ничуть не принесло ему радости.

– Понятно, – сухо ответил он. – Как с милицией быть?

– Сделаем так…

По замыслу головы, формально Родион должен был остаться капитаном, текущие дела передать своему заместителю, а сам – всецело сосредоточится на поставленной задаче. Это, как полагал Павел Алексеевич, позволит тому сохранить свое влияние на милицию и при необходимости, в которой он не сомневался, воспользоваться ее возможностями.

– Вот, – Буров достал с полки записку и сунул ее капитану. – Сходи для начала к Лычному, он все тебе лучше меня расскажет.

– Что расскажет? – Рон покрутил бумажку в руках.

– О том, как все обернуться может. Он большая умница… свой он. Обязательно поговори с ним, – старик протянул руку, показывая гостю, что тому пора. – А завтра в обед приходи. Расскажешь, что ты надумал.

Семен Лычный уже много лет был советником головы, имел репутацию очень умного, важного и очень занятого человека. Помимо основной работы он увлекался историей, писательством и архивами. Родиону уже приходилось иметь с ним дело, он тоже признавал его ум, но за снобизм и чванливость сильно недолюбливал.

Он отыскал Лычного ближе к восьми вечера, в одном из слобожанских кабаков, известных высокими ценами и добротной водкой. Тот ужинал в одиночестве, за одним из дальних, скрытых полутьмой столиков: маленькая, с пожелтевшими страницами книжка под канделябром, недопитая рюмка, едва тронутое блюдо с закуской.