Возможно, это и к лучшему, что помочь Каю слишком сложно. У меня есть другие дела, на которых мне нужно сосредоточиться.

Я забираю у отца лопатку, официально принимая командование на себя.

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, кроме выпечки?

– Конечно. Давай поговорим о Кае.

– Да легко.

– Что случилось прошлой ночью?

Я бросаю на него многозначительный взгляд.

– Я просто хочу, чтобы ты знал, что у тебя ужасный вкус на людей, потому что твой любимый игрок – самый плохой. Он сказал, что не желает знакомиться со мной поближе после того, как я целый день ухаживала за его сыном.

Потом он звонил мне бесчисленное количество раз, но я не стала слушать голосовые сообщения. Я предполагаю, что они были отправлены под давлением моего отца, и я не собираюсь выслушивать его вынужденные извинения.

Достав из холодильника несколько фруктов, я нарезаю их, не спуская глаз с нашей яичницы и одновременно засовывая пару ломтиков хлеба в тостер, снова погружаясь в заботу об отце, как делала это в детстве.

– Он немного усердствует с опекой, – признается отец.

– Это еще мягко сказано.

– И он привык все делать сам. Он практически вырастил своего брата, а он всего на два года старше Исайи.

Стоп. Что?

Мое внимание переключается на отца, но я быстро отвожу взгляд. Он любит Кая, а я в своей мелочности не хочу знать почему.

– Ему приходится нелегко, Миллер. Он единственный родитель Макса и, возможно, лучший питчер, которого я когда-либо видел, не говоря уже о том, что я его тренирую. Жизнь в ГЛБ для отца-одиночки практически невозможна.

Он и не подозревает, каким тяжелым грузом ложатся мне на грудь эти слова. Я носила их с собой годами, прекрасно понимая, от чего он отказался ради меня.

Мой отец тоже играл в Главной лиге до того, как я появилась на свет, но, в отличие от Кая, став родителем-одиночкой, он покинул лигу и поселился в маленьком городке в штате Колорадо. Работал тренером в паршивом колледже с почти нулевым бюджетом. Остался, когда начали поступать более выгодные предложения. Растил меня один. Каждый вечер был дома. Приходил на все школьные мероприятия, на все мои игры в софтбол.

Все это время он был достаточно талантлив, чтобы зарабатывать миллионы долларов, играя в любимую игру. Но вместо этого бросил ее из-за меня.

– Ему нужна твоя помощь, Миллер. Он не знает, как об этом попросить, и я не уверен, что он знает, как это принять, но если и есть кто-то, кто сможет пробиться сквозь эти стены, так это ты.

Я разражаюсь смехом.

– Не уверена, что это тот комплимент, который ты хотел сказать, па.

– Я не хочу, чтобы он бросил играть и раньше времени вышел на пенсию.

Еще один удар. Он не хочет, чтобы Кай пожертвовал своей жизнью ради Макса так, как ему самому пришлось пожертвовать своей жизнью ради меня.

Откашлявшись, я накрываю на стол и подхожу к нему.

– А где мама Макса?

– Понятия не имею. Прошлой осенью, прямо перед плей-офф[36], она появилась из ниоткуда, оставила Макса у Кая, а через пару дней сбежала из города. Не захотела иметь ничего общего со своим ребенком.

– Черт, – выдыхаю я.

– На следующий день он попытался уволиться, – продолжает отец. – Пришел ко мне в офис, рассказал, что произошло, и спросил, какие штрафы ему грозят за досрочное расторжение контракта. Мы были близки к выходу в плей-офф, а он был готов уйти вот так, – он щелкает пальцами. – Без колебаний принял на себя всю эту новую ответственность.

Это заставляет меня испытывать к нему меньшую неприязнь. И это делает его чрезмерно заботливый, но раздражающий стиль воспитания более понятным. У Макса никого не было, и внезапно появился Кай, готовый стать для него всем.