В отличие от моего брата, я всю неделю с нетерпением жду воскресных ужинов, потому что чувствую, что эти люди понимают меня больше, чем кто-либо другой в Чикаго.

Зандерс и Стиви ждут ребенка, а Райан и Инди стараются завести первенца. Они всегда рады видеть Макса, и я не чувствую, что, придя со своим пятнадцатимесячным сыном, порчу им вечеринку, как иногда ощущаю рядом со своими товарищами по команде.

– Привет, Максик, – говорит Райан. Инди обходит кухонный островок, чтобы присоединиться к жениху и дать ему поздороваться с моим сыном.

Они уже несколько месяцев безуспешно пытаются зачать ребенка, так что я рад предоставить им возможность проводить с Максом столько времени, сколько они хотят. Они регулярно предлагают присмотреть за малышом, и Инди – единственная женщина, наедине с которой Макс чувствует себя комфортно.

Ну, она была единственной такой женщиной. До Миллер.

– С кем вы, ребята, играете сегодня вечером? – Райан возвращается к плите.

– С «Цинциннати»[40].

– Без Исайи? – уточняет Инди, прыгая с Максом по кухне. – Я почти уверена, что он все еще с той, в чью постель забрался прошлой ночью. Воскресное утро обычно не для него.

А Шэйи, как правило, не приходят на эти семейные завтраки, если только у меня нет воскресной игры. У них есть какие-то странности с завтраком, и они предпочитают проводить его вдвоем, но сегодня сделали исключение.

– Твой дядя – немножко повеса? – спрашивает Инди моего сына, и тот начинает хихикать. – Да, это так. Он повеса, да?

– Это ты обо мне, Инд?

Я слышу, как закрывается входная дверь.

– Не поверишь, Зи, не всегда речь идет о тебе.

– Попробуй убедить его в этом, – говорит Стиви, положив руку на живот.

– Привет, моя прекрасная, лучезарная лучшая подруга. – Инди обнимает свою будущую невестку, прижимая к бедру моего сына.

– Если под лучезарной ты подразумеваешь постоянно голодную и капризную, то да, я очень лучезарная.

– Самая лучезарная, – уточняет Зандерс, целуя ее в макушку.

После приветствий девочки уводят моего сынишку на задний двор поиграть на свежем воздухе, а я остаюсь с Райаном и Зандерсом на кухне.

– Как дела у Макса? – спрашивает Райан, наливая нам троим по кружке кофе.

– Хорошо. Он крутой. В этом сезоне стал чемпионом по путешествиям и проживанию в гостиничном номере на полставки. С ним легко. Мне повезло.

Я выпиваю половину своей кружки и возвращаю ее Райану за добавкой.

Он приподнимает бровь, снова наполняя ее.

– Мы все любим Макса, но, наверное, это единственный раз, когда ты можешь пожаловаться на то, что ты – родитель-одиночка. Итак, давай послушаем. Кроме того, что ты явно устал.

Он возвращает мне кофе.

– Пожалуйста, не проси меня жаловаться именно тебе, когда вы с Инди так стараетесь стать родителями.

– Кай, у каждого из нас свои проблемы. То, что мы разбираемся со своими проблемами, не значит, что я не могу послушать о твоих. Кроме того, нам весело пробовать.

Поколебавшись, я смотрю на них обоих. Кажется странным жаловаться на человека, которого любишь больше, чем, по твоим представлениям, способно любить твое сердце. Макс – лучшее, что когда-либо со мной случалось, но быть отцом-одиночкой – по-прежнему самая тяжелая работа в моей жизни.

– Он помочился на меня на днях, – признаюсь я. – Я имею в виду, прямо на меня. Моча стекала по моей рубашке, пока я пытался его переодеть. Я почти уверен, что она попала на потолок и забрызгала стены.