Мальчик, подумавший было, что диван пуст, ощутил краткую тревогу. Он незаметно подкрался к ложу и увидел на нём скомканную простыню, под которой виднелись очертания человеческого тела.

Она была на месте.

Платон потянул на себя простынку и обнажил… девушку?

Во сне ее тело принимало цвет окружающего интерьера, поэтому сейчас оно было белоснежным, как ткань, на которой она спала. Платон уселся рядом на диван и стал разглядывать ее лицо. Сейчас она была очень красивой, прямо как Снежная Королева из сказки. Только вот за широкими будто бы восточными скулами ― небольшие жабры, плавно уходящие в отверстия ушей. Лицо почти человеческое, но пока веки существа были сомкнуты, никто бы не подумал, что на самом деле за ними есть несколько независимых створок, которые медленно, по очереди, накатывают на антрацитовые, лишенные белка глаза. Черные волосы, совсем как у людей, однако, если провести по ним рукой, они заискрятся. Мальчик погладил маленькой ладошкой волосы спящей красавицы, потрогал небольшой хохолок на ее голове и уже на позвоночнике нащупал притаившийся там плавник. Чешуйчатый вырост был барометром настроения тихой гостьи с далеких планет ― настороженность, внимание, недовольство или гнев заставляли его вздрогнуть и подняться дыбом. В умиротворенном же состоянии он всегда аккуратненько лежал между лопатками.

Мальчик вздохнул и покашлял, чтобы разбудить соседку.

Длинное белое тело дрогнуло, поменяло несколько раз окраску; гребень на спине встрепенулся. Одна за другой, все створки век разомкнулись и на Платона уставились бездонные, как космос, глаза. В тот же миг плавник приклеился к лопаткам, а на лице «девушки» появилась очень приветливая человеческая улыбка.

– Платошка, ― прошипела она ласково, обнажив мелкие острые зубы в два ряда.

– Юка! ― воскликнул мальчик и обнял странную соседку за шею. ― У нас сейчас урок, вставай, соня!

Алан, по словам матери, был зачат непорочно. Единственной причиной внезапно возникшей внутри сорокапятилетнего тела первой и единственной беременности птичница-ударница Анна Петровна Максина считала ежедневные дистанционные сеансы телевизионного целителя и чародея Алана Чумака. В самом деле, не мог же ее собственный супруг-пьяница произвести на свет такую лапушку! А маленький Алан был чудо как хорош: румяный, розовощекий, курносый ― совсем как малыш Иисус с картин да Винчи или юный Ильич с Октябрятской звездочки.

Дело было вот как. Анна Петровна каждое утро ― вместе с тысячами других, тогда еще очень советских, граждан, ― ставила перед экраном телевизора трехлитровую пузатую банку с водой, а сама усаживалась точно за ней. Преломление от выпуклого края сосуда создавало слегка размытое изображение Чумака, энергично размахивавшего руками в стремлении послать зрителям поток добра. По словам женщины, однажды, в полудреме развалившись перед экраном, она увидела, как луч из телевизионного нимба Чумака вышел за рамки экрана и угодил прямиком ей во чрево. Это и было знамением зачатия сына Анны Петровны, о чём незамедлительно узнало все односельчане. Так Максина стала популярной в округе, и долгое время к ней съезжались репортеры в поисках сенсаций для зевак. В скромный домик на краю села даже шли новые «паломники» в надежде получить от «святой» благословение и исцеление.

Фотографии Алана ― будто чудодейственные иконы ― долгое время раскупались из ларьков «Союзпечати» вместе с газетами и журналами. В ребенке находили массу различных талантов ― от музыкального до математического.

Однако чуть позже какой-то умник высмеял в скептической статье теорию непорочного зачатия, и на седую голову Анны посыпались насмешки и оскорбления односельчан: дескать, популярности захотела, шарлатанка! От переживаний из-за внезапно наступившего позора несчастная окончательно лишилась рассудка и была помещена в психиатрическую клинику. Муж ее Алексей к тому времени спился до чертиков и продал-таки каким-то проходимцам дом. Так закончилась слава мальчика-мессии и началась будничная история жизни обыкновенного сироты.