– Какой сокол! Убедилась? – возбужденно говорила Муся по дороге домой. – Это тебе не еврейская шпана, что бегает за твоей юбкой. Он им быстро утрет сопли, всяким Леймонским.

– Кому? – встревожилась Тина.

– Посмотришь, – загадочно пообещала прислуга.

Штаб восставших разместился в гимназии. Сначала решили занять коммерческий банк – здание солидное и надежное в случае нападения. Но Алексей Чубенко предостерег:

– Скажут, и новая власть прилипла к мешкам с деньгами.

Тогда кто-то предложил засесть в конторе Кернера: тоже в центре и каменная.

– А вы уйдете – с меня шкуру сдерут! – взмолился Марк Борисович.

– Как уйдем? Не веришь в нашу силу?

– Дорогие мои, мужик полагает, а Бог располагает.

Плюнули и заякорились, как и австрияки, в гимназии.

Первым делом Махно зачитал сочиненную им телеграмму:

– «Всем, всем, всем! Районный ревком настоящим извещает о занятии повстанцами Гуляй-Поля и установлении здесь свободной республики трудового народа Украины. Объявляем повсеместное восстание рабочих и крестьян против душителей и палачей революции – австро-германо-гайдамаков».

– Не слишком ли громко? – усомнился Алексей Марченко. – Мы что, вся Украина?

– Постой, а ты против размаха запорожской вольницы? – наскочил на него Петр Лютый.

– Есть еще соображение, – неторопливо заметил Семен Каретник. – На фронте не принято кричать о своих успехах. Зачем давать противнику оперативную информацию?

– У нас другая война, – возразил Махно, – и у нее свои законы. Где взять соратников?

– Все равно давайте по одежке протягивать ножки, – настаивал Марченко, – а то потом куры засмеют.

– Я подумаю, – пообещал Нестор, и вскоре дерзкую телеграмму с изумлением приняли в Александровске, Бердянске, Мариуполе.

Тем временем в штаб зачастили гонцы. Песчанский доложил:

– Румыны прут!

– Ага, не нравится им в степи! Далеко ли они? – уточнил Махно.

– Иван с колокольни шумит, что на взгривке гарцуют.

Все, кто был в штабе, засмеялись.

– Хай потешатся, мамалыжники. А вы там, хлопцы, потуже затяните пояса.

– Для чого? – не понял молодой лупатый гонец.

– Чтоб не потерять штаны, когда полные наложите.

– Ну вас! – хлопец обиделся и убежал. За ним явился гурянин, тоже порол чепуху.

– Роздайбида! – позвал Нестор. Вошел бравый пулеметчик. На ногах юфтевые сапоги, чуб вырывается из-под офицерской фуражки. Даже кокарду не снял. Он теперь охранял вход в штаб.

– Слушай, не пускай сюда этих паникеров. Мы мозгуем, как стратегию развернуть, а они блохами за пазуху лезут.

– Момэнт, – козырнул Роздайбида. – Просю на выход, парень. Ни одна муха больше не залетит!

– О главном речь, – Махно зашагал из угла в угол. – Будем уходить или продержимся?

Семен Каретник рассеянно поглядывал в большое окно. Во дворе гимназии чинили колесо тачанки, переминались лошади, прогуливались опоясанные патронташами повстанцы и сидел крупный черный кот без уха. Он явно никуда не спешил. Но как только кто-то пытался обойти его, кот срывался с места и перебегал дорогу. «Ах ты ж карнаухий бандюга!» – ругались мужики. «Закрой глаза и скрути ему дулю!» – хохотали наблюдатели. Семен тоже усмехнулся.

– Что такое? – возмутился Махно. – Ты тоже не согласен уходить?

– Без боя нельзя, – твердо заявил Каретник. – Защитнички нашлись, скажут люди. Пустили мыльные пузыри о свободе, а сами вроде черного кота. Только и могут перебежать дорогу под носом у немца.

– Какой кот? Эх вы, забыли казацкую историю, – Нестор даже стукнул кулаком по столу. – Забыли! Дикое поле вокруг, орды шастают, а запорожец живет себе в зимовнике и в ус не дует. Как ему это удавалось?

Историю мало кто из них знал, тем более такие подробности. Махно выждал и продолжал: