– Дурью маетесь от безделья? – Махно присел к столу.

– Они вас, меня, Каретникова искали по всем закоулкам, словно чумных! – не унимался Петр. – Вон Алексей Марченко не даст сбрехать: три бомбы кидал, чтоб скрыться. Поймали бы – на месте прикончили. Без жалости. А сейчас адвокаты нашлись.

– Ты видал ту роту? – Рябко подскочил к Лютому. – Чешут языками! Ну собрались пацаны поиграть в войну, погромов боялись. Что ж их, на грушу тянуть?

– Они не дети, Фома. То выкормыши капитала. Леймонский и Лев Шнейдер ведали, что творили.

– Громилами желаете стать? – заговорил Нестор с дрожью в голосе. – Кто тебя спас, Петя, когда Богу душу отдавал?

– Доктор Лось.

– А как его зовут?

– Абрам Исакович. Это все знают.

– Утром, на улице он упал передо мной на колени, – Махно сделал паузу. – Уважаемый человек. Год назад организовал для нас лазареты, санитарные отряды, а сын оказался у Леймонского. Я поднимаю доктора с пыли, а он просит: «Пощадите. Миши не будет – мне конец!»

Стало слышно, как во дворе с руганью гоняют безухого кота.

– Вот так, – подвел итог Нестор. – Требую, чтоб до нашей твердой победы, когда можно будет разобраться, кто действительно гад, о мести не заикались. Ясно? А то завтра возьму… и женюсь на еврейке!

Все в штабе заулыбались.

– Даешь, Нестор, – удивился Фома Рябко.

– Ага, ты их защищал? Будешь сватом у меня!

– А я тамадой, – загудел Вакула.

Тут уж и всегда сдержанный Семен Каретник захохотал:

– Поп не обвенчает. Чужая вера!

– Без креста обойдемся, – ответил Махно.

На следующий день опять прибежал посланец Трояна:

– Вас клычуть до трубкы.

– Слушай, ты уж крой прямо: труба! – пошутил Нестор.

– Вы як скажэтэ, то хоть стий хоть падай, – смутился гонец, конопатый, с грустными голубыми глазами. Краем уха он улавливал телефонные перебранки, догадывался, что Гуляй-Поле окружают, и прямота Махно понравилась ему.

Разговор с Пологами, городком, расположенным южнее, на этот раз велся неторопливо и корректно. Начальник австрийского штаба Клаус Гейнце спросил через переводчика:

– Почему господин Махно называет экспедиционные войска бандой? Это оскорбительно для нас. Такое слово проскользнуло в прошлый раз. Оно же фигурирует и в листовках, которые принесли нам простые люди, представители любимого вами украинского трудового народа.

– Как же прикажете вас величать? – удивился Нестор. – Дорогими гостями? Но они не грабят хозяев, не бьют их шомполами и не вешают на столбах. А вы что творите?

– Позвольте вам возразить. Мы прибыли на Украину не самовольно и не как захватчики, – отвечал Гейнце. – Нас пригласило законное, я подчеркиваю, законное правительство, Центральная Рада. Она может вам не нравиться, но в цивилизованном мире принято считаться с этим.

– Рады нет. Вы же сами ее незаконно разогнали. А Скоропадский – проститутка. Вы и его попрете, если заупрямится.

На том конце провода некоторое время молчали, видимо, соображали, что ответить на новую грубость, не лишенную яда. Они говорили на разных языках. Махно забеспокоился. Что случилось? К чему эта философия?

– Неделю тому я остановился у крестьянина Клешни, – сказал Нестор. – Прискакал ваш отряд, чтобы схватить меня. Защищаясь, мы побили солдат. А вы в бессильной ярости расстреляли мирного Клешню. За что? Какие тут в черта законы?

Телефон молчал, и Махно учуял опасность. Тянут время! Ах вы, жмурики косоротые! Хотите застать нас врасплох?

Он отдал трубку и увидел Тину. Еще входя сюда, приметил, что она сегодня в белом платье. Невеста! Так показалось. Но потом увлекся спором с этим поганцем. А она и правда невеста! Покраснела, когда он пристально посмотрел. Опустила глаза, словно ждет предложения. А нужно же скакать в штаб, предупредить об опасности. Ну, жизнь-индейка!