Когда набрали высоту, Петруша засадил третий флакон и, откинувшись в кресле, икал. В салоне воняло со страшной силой. Левка встал со своего места и подошел проверить, не умер ли Петр Николаевич. Петруша был жив, он сладко сопел, икал и посапывал.
Дверь кабины открылась и из нее высунулась голова второго пилота. Он нюхал воздух, как ищейка: «Лева!» – заорал он. – Какого хера так воняет! Что там у вас!?»
Левка сел на свое место у блистера и невозмутимо ответил: «Да вот, Константин Евгеньевич, стагший механик с Меншикова обосгался!»
Евгенич вылупил глаза и заорал: «Чем?! Одеколоном что ли?!»
– Нет, Константин Евгенич! Это я обгазно выгазился.
– Ну, ну! – Второй хлопнул дверью.
Несколько часов полета протекали однообразно и в штатном режиме. Только Петруша, иногда приходя в себя и взглянув в иллюминатор, произносил свое обычное: «Пипец!» – и осушал следующий флакон. Дошло до того, что перекрывая рев моторов, Петруша начал горланить частушки.
Из кабины выполз Константиныч: «Ну что, орелики! Скоро садимся!»
Петруша спал и пускал пузыри. Портфель был пуст…
Моторы заглушили, и Сергей увидел в иллюминатор «почетный караул» из его полярной братии. Собаки о главе с вожаком по кличке Берия сидели в рядок. Между ними, с видом инспектора, прохаживался в дранной полосатой майке, кот Чебураня. В радостном ожидании Валюшка-кок поправляла свой солидный бюст. Серега-старлей нарядился в чистую ПШ.
Дверь открылась, и Серега свалился в объятия своих ребят. Из проема высунулась голова второго пилота.
– Ну, полярники, забирайте своего деда Ландыша!
Ландыша Серебристого, Петрушу выволокли на руках. Он улыбался и пытался в качестве приветствия снова запеть частушки. Чебураха кинулся ему на грудь! Петруша радостно стиснул кореша и громко сказал: «Вот видишь, Чибричка! Я сделал это!»
Было все сказано так, чтобы народ понял, что это благодаря Петруше-герою самолет сел. Может быть, даже без хвоста и крыльев…
ВОШЬ ТУНДРОВАЯ-САМЕЦ
– Серый, вставай!
Григорьев вскочил с постели, и, не совсем соображая, уставился на склонившегося Саню Данилова. Была суббота прекрасного августовского дня. Полярная станция Мыс Меншикова потихоньку просыпалась, и ничего не предвещало каких-то важных событий. Из камбуза доносились ароматы выпекаемых блинчиков, которые варганила станционный кок-Валюша. За окнами лениво перебрехивались собаки. По-идее, все было нормально, если бы не загадочное выражение лица Данилы.
– Что случилось? Горим что ли?
– Не, – Данила склонился и прошептал – Корреспонденты летят из Москвы, точнее корреспондентки!
Серега Григорьев только прилетел из отпуска и поэтому не сразу проникся радостью Сани. Дело в том, что основная команда полярки просидела без отпуска две зимовки и весть о прилете лиц женского пола взорвала мозг мужиков. Обычно в субботу на станции топилась баня. Валюшка пекла пироги, а вечером в кают-компании крутили «фильму». Фильмов было собственно три. Полярники их знали наизусть и могли озвучивать сами. Основным и самым востребованным был фильм «Черная береза». Двухсерийная мура, но одна сцена заставляла шевелиться все мужское достоинство народа. В этой сцене главная героиня абсолютно голая долго-долго убегает от «Мессершмитта». Толи летчик косой, толи задание такое, он стреляет и постоянно не попадает. Сцена пользовалась несомненным успехом. Фильм под разными предлогами останавливали и эпизод повторялся. После этого народ шел пилить и рубить дрова, дабы тестестерон не бил в голову.
Кадры из фильма «Укрощение строптивого»
Когда, наконец, весь дровяник был забит под завязку, и начальнику полярки надоело слышать ночами визг бензопилы и стук дровосеков, он затащил банки с кинопленкой к себе в кабинет. Вторым шедевром была эпическая египетская драма «Звезды пирамид». Главную и несчастную героиню звали Аль-Собак а ее несчастного бойфренда – Абдулла. В общем, вся эта нудятина заканчивается тем, что она умирает от несчастной любви. Абдулла от горя уехал на верблюде. Убитый горем папа, закатив глаза, играет грустную мелодию на лопате с двумя струнами и восклицает: «Мой Абдулла так любил Собак!» После этой фразы народ валялся под лавками и ржал до слез. Не меньшим успехом пользовался китайский шедевр «Пылающие джунгли». Там китайский полк целый месяц разрабатывал операцию по уничтожению пяти японских грузовиков с консервами. После пяти минут боя вдруг выяснилось, что патронов уже нет. Товарищ политрук Пао-Ли, раненый прямо в сердце бежит на базу в двадцати километрах и приносит целый цинк. Он умирает на руках у любимого командира. Полк, потрясенный подвигом товарища Пао-Ли, поет песни и громит проклятых япошек палками и ногами. Вот такой репертуар ожидал полярников в субботний вечер.